и чистой формы как крайностей, между которыми размещаются исследуемые вещи). Их близость к материи означает, что они подвержены процессам изменения. А это, в свою очередь, означает, что их «логос» теряет свою определенность. Для фиксированности логического определения сущности вещи требуется неизменность ее характеристик, постоянство формы в разных аспектах. По Аристотелю, «логос» вообще органичен и все различие, вносимое различием в балансе материи и формы, между разными вещами (элементы, гомеомерии, ангомеомерии, организмы, орудия) состоит в степени определенности и однозначности логического определения: его органическая основа остается при этом неизменной. Единственное различие, которое Аристотель здесь проводит, касается достаточности динамики качеств-сил для объяснения происхождения гомеомерий (органических и неорганических), с одной стороны, и ангомеомерий и орудий человеческого искусства – с другой.

Для гомеомерий динамика качеств является достаточным основанием для их возникновения. Это различие объясняется тем, что ангомеомерии и предметы человеческого искусства предполагают гомеомерии в качестве лишь материальной причины. Динамика качеств, напротив, соединяет в себе как материальную, так и формальную (и действующую) причины, но только для уровня гомеомерий. Более высокий уровень формальной организации требует разделения причинного объяснения: отдельного указания материальной и формальной причин. Формальной (и одновременно действующей) причиной для орудий является искусство, а для ангомеомерий – природа. У Аристотеля все гомеомерные тела в своей сущности органичны. Именно поэтому, согласно логике Аристотеля, все эти тела могут получить логическое определение своей сущности в смысле указания их формальной причины. Сами философские категории формы, логоса, познания оказываются у Стагирита пронизанными интуицией органического целого.

Посмотрим теперь, как рассматриваются Аристотелем качества в его биологических сочинениях. Возьмем как пример учение об элементарных качествах, изложенное во второй книге трактата «О частях животных» (сокращенно – РА). Разбирая вопрос о структуре, или строении (συνϑέσις, σύστασις) («сложении» – в переводе В.П. Карпова), животных, Аристотель говорит, что первым уровнем этой структуры выступают элементы: земля, воздух, вода, огонь. Но тут же уточняет определение этого уровня таким образом: «Еще лучше, может быть, – говорит он, – было бы говорить о сложении из сил, или потенций (δυνάμεις), но не из всех, а так, как сказано было раньше в других сочинениях» (РА, II, 1,646а 15–16, пер. В.П. Карпова). Действительно, называя элементы, Аристотель ссылается на книги «О возникновении и уничтожении». Итак, зафиксируем момент преемственности учения об элементах в «О возникновении и уничтожении» и в трактате «О частях животных»: физическая теория элементов и элементарных качеств берется за основу и для биологических сочинений. Однако «берется за основу» не означает, что она при этом не изменяется. Действительно, проследим за дальнейшим ходом аргументации Аристотеля, объясняющей, почему лучше исходить при рассмотрении проблемы строения тел животных из качеств-сил, а не из элементов. «Ибо, – поясняет эту мысль Аристотель, – влажное, сухое, теплое и холодное являются материей сложных тел; дальше следуют другие различия, как тяжесть и легкость, плотность и рыхлость, шероховатость, гладкость и прочие подобные состояния тел» (РА, 646а 16–21). Значит, элементарные качества – это материя сложных тел, а поэтому никакой другой – кроме них – материи не требуется для объяснения биологических процессов и строения животных. Напротив, как мы видели, в книгах «О возникновении и уничтожении» теория элементов строится на основе понятия первоматерии.

Однако в биологических сочинениях (включая IV книгу «Метеорологии») достаточным оказывается фиксирование самих элементарных качеств в качестве «материи». Заметим, что и в качестве «формы» берутся также элементарные качества. В частности, этому разделению (материя – форма) соответствует деление элементарных качеств на пассивные (παϑητικά) и активные (ποιητικά), которое четко выражено в IV книге «Метеорологии», но приглушено в рассматриваемой нами книге «О частях животных», поскольку в ней речь идет не столько о динамике явлений жизни, сколько о строении животных. Понятно, что, рассуждая в этом статическом срезе анализа, Аристотель, видимо, менее нуждается в прямом введении понятия взаимодействия, борьбы, воздействия одних качеств (взятых как «активная форма») на другие («пассивная материя»), тем более что это уже сделано в других сочинениях.

Конечно, и здесь элементарные качества рассматриваются всецело как силы, в соответствии с чем расчленение их значений основывается на анализе присущих им разных способов действия (РА, II, 2). Итак, первая важная модификация в учении о качествах в биологическом цикле сочинений Аристотеля по сравнению с чисто физическими сочинениями состоит в отсутствии первоматерии, причем элементарные качества здесь сами являются материей и в данном плане оказываются «последней» материей исследуемых объектов. Второе существенное отличие, которое мы хотели бы подчеркнуть, связано с соотношением первичных (элементарных) качеств и вторичных качеств. Из вышеприведенной цитаты мы видим, что Аристотель строго отделяет первичные качества от вторичных, рассматривая последние как производные и сводимые к первым. Именно первичные качества выступают как «причины и смерти, и жизни, так же как сна и бодрствования, расцвета и старости, болезни и здоровья, а не какая-нибудь шероховатость или гладкость, тяжесть и легкость или что-нибудь в этом роде» (РА, II. 2, 648b 4–8).

Итак, Аристотель в соответствии со своим физическим учением стремится ограничить круг причин биологических явлений четырьмя элементарными качествами. Но это ему не удается. Что хорошо в физике, в общефизическом учении, то не вполне подходит для специального исследования частей организма и его функций. И Аристотель здесь, в этой же главе, легко соскальзывает с принципа «четырех причин» (теплое – холодное – влажное – сухое) и вводит в качестве параллельно действующих и возможных причин совсем другие, вторичные качества, а именно «тонкость и чистоту». Рассматривая природу крови и ее свойства, Аристотель говорит, что свертывание крови обусловлено волокнами (ἶνες). У тех животных, у которых волокнина отсутствует, кровь не свертывается. И далее Аристотель говорит: «Случается, что некоторые из животных этого рода имеют более тонкую мыслительную способность, но не вследствие холодности их крови, а вследствие ее тонкости и чистоты…» (там же, II, 4, 650b 19–21, курсив наш. – В.В.). Тонкость и чистота крови обусловливают подвижность ощущений. Итак, мы видим, что вторичные качества в ходе конкретного биологического анализа могут – и неминуемо становятся – в один ряд с первичными качествами. Действительно, Аристотель ставит их теперь в один ряд в плане причин, определяющих свойства крови, этого органа мышления: «Существует, таким образом, – говорит Аристотель, – большая разница, тепла ли кровь или холодна, жидка или густа, нечиста или чиста» (там же, II, 4, 651а 16–17).

В связи с анализом учения об основных качествах-силах обратим внимание на одну его интересную особенность, чрезвычайно типичную для мышления Аристотеля в целом. Исследуя вопрос о теплом и холодном, влажном и сухом (там же, II, 2, 3), Аристотель по существу исследует многообразие правильно сформированных высказываний об этих