Коммод заинтересовался:

– Это действительно редкая вещь, – заявил он, потом капризным голосом добавил: – Легат Бебий Корнелий Лонг, я хочу янтарь!

– Государь, любая экспедиция силами менее двух легионов будет бесполезна.

– А если набег?

– Германцы узнают о нем еще до того, как мы приблизимся к урочищу. Нас встретит многочисленное и хорошо вооруженное войско. Разве что сами варвары помогут нам?

– Я к тому и клоню, – кивнул цезарь. – Прижми послов. Ты римский легат или кто? Тычь им в рожи ограблением купцов. Угрожай в случае начала войны переселить всех квадов и маркоманов в Африку. Стучи кулаком по столу, но убеди их помочь нам добыть сокровища.

Он задумался, потом, спохватившись, пробормотал:

– Насчет Африки неплохая идея. Какое грандиозное душе раздирающее зрелище, если их со всем скарбом и домочадцами погонят по дорогам Италии!.. Свист бичей, вопли, стоны, плач детей, хохот зевак… Исполосованные бичами спины…

Он обернулся в сторону тихо пристроившегося в уголке спальника.

– Слышал, Клеандр?

– Да, господин.

– А теперь, други, давайте еще раз выпьем за удачный исход переговоров. Кстати, Лет, как ты нашел Клиобелу? Она пыталась выпросить у тебя домик в Виндобоне или в Карнунте?

– Пыталась, – засмеялся Квинт. – Только у меня ветер в карманах гуляет, а то я давно бы нашел себе какую-нибудь жилистую подружку, но чтобы все было при ней.

– Таких в Риме пруд пруди, – неожиданно подал голос Тигидий.

Все удивленно уставились на него. Он с той же невозмутимостью продолжил:

– Взял бы какую-нибудь из богатого дома, хватило бы на домик и для Клиобелы.

– Действительно, Квинт, – поддержал префекта император. – Хочешь, я сосватаю тебе какую-нибудь сенаторскую дочку, за которой ты получишь столько, что за всю жизнь не прогуляешь.

Квинт невесело усмехнулся:

– Беда в том, Луций, что ты не отпустишь меня из армии. Да я и сам не желаю менять свой легион на виноградники где-нибудь в Этрурии или на Сицилии.

– Разве нельзя совместить? – удивился Бебий.

Квинт вздохнул:

– Это только тебе, Бебий, повезло отхватить Клавдию, а меня заставляет осторожничать рассказ некоего врача, женившегося на племяннице бывшего пропретора, ограбившего одну из африканских провинций.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался император.

– Некий врач, – начал Квинт, – имевший практику в домах на Целийском холме, а это, как всем известно, самый богатый район столицы, взял в жены племянницу известного всем наместника, крупно поживившегося в далекой провинции и счастливо избежавшего судебного преследования со стороны Марка. Дядя решил облагодетельствовать племянницу, но так, чтобы произвести на знакомых впечатление своей щедростью и добротой, и в то же время не очень-то потратиться на бедную родственницу, оставленную ему на попечение.

Врач согласился, привел молодую жену в свой дом, а через два месяца обнаружилось, что женщина вот-вот родит. Муж, казалось, нисколько не был огорчен. Напротив, он принялся утешать жену и приводил ей основания, согласные с природой, и доказывающие, что такое вполне может случиться. Эти его слова и добродушный вид привели к тому, что молодая жена через два месяца без всяких затруднений родила девочку, и ее дядя, со страхом ждавший, как поведет себя новый родственник, вполне успокоился.

После родов врач сказал молодой женщине: «Госпожа, я почитал вас, как мог. Прошу вас теперь же вернуться в дом вашего дяди. А дочь вашу я воспитаю с большим почетом».

Дело получило огласку, и пропретор, не желая скандала, вызвал к себе врача и, поскольку являлся влиятельным человеком в Риме, обратился к нему спесиво, принялся угрожать.

Врач ответил ему так: «Пропретор, я согласился взять в жены вашу племянницу, полагая, что сумею на свои доходы содержать семью. Я рассчитывал иметь по одному ребенку в год, не больше. Но эта женщина стала вынашивать детей за два месяца. Для этого я недостаточно богат. Если дело пойдет так и дальше, разве я смогу их прокормить? И вам не к лицу, чтобы ваша родня жила в нищете. Поэтому прошу, сделайте милость и отдайте ее в жены человеку, более состоятельному, чем я, и вы тоже избежите бесчестия».

Все засмеялись и выпили за находчивого лекаря, а также за покладистость варваров. Император при этом спросил, есть ли у Лета в запасе история и для диких германцев, способная вразумить их согласиться с требованиями Рима.

– А как же! – воскликнул Лет. – Я расскажу варварам историю о торговце, который накупил шапок, а потом побольше башмаков и таким образом отомстил обезьянам.

– Ну-ка! – заинтересовался Коммод.

– Это в следующий раз, – заявил Лет.

Глава 9

Несколько дней послы решительно отказывались предоставить римлянам помощь для захвата священной рощи. В первый же момент, когда Бебий озвучил это предложение, варвары едва не вышли из зала. Все трое встали, грозно нависли над Бебием и Тигидием. Тогда Лонг напомнил им о стотысячном войске, нависшем над их землями, пригрозил своим легионом, занимавшим стратегические позиции и предотвращавшим массовое бегство квадов и маркоманов со своих земель.

– Вам придется прорываться со всем имуществом, мы же будем вольны бить вас в любом доступном для нас месте.

Теобард попытался воззвать к чести римлян, вынуждающих поднять руку не только на своих соседей, но и на отеческих богов. Лонг напомнил вождю маркоманов и старейшине квадов:

– Насколько мне известно, ваши племена более сотни лет жили с нами в мире, и только нашествие северных варваров заставило вас перейти границы империи. Скажи, Теобард, скажи, Сегимер, разве не вандалы и готы, герии и наганарвалы неоднократно нападали на ваши общины? Разве не они убивали и маркоманов, и квадов, и буров? Разве не провод ники из лугиев указывали путь в ваши земли пришедшим с севера разбойникам? Это что касается ваших родственных связей с северными соседями. Теперь о богах. Разве богам нужно золото, разве они питаются серебром или янтарем?

Он сделал паузу, потер руки, внимательно глянул в глаза каждому из присутствовавших послов. Все они смотрели печально – Сегимер, старейшина из племени квадов, маркоманский вождь Теобард, старейшина из буров Видукинд. Выдержав паузу, искоса взглянув на Перенниса, который с того момента, как Бебий стал принимать участие в переговорах, тут же отодвинулся на задний план и теперь больше помалкивал, чем говорил. Наконец легат обратился к могучему Теобарду, чьи свисающие до груди усы привлекали к нему всеобщее внимание.

– Мне, Теобард, понятно, о каких богах пекутся Сегимер и Видукинд. Но о ком тревожишься ты и твои многочисленные единомышленники, которых много и у квадов, и у буров, и у маркоманов, после того как мой отец повернул их лицом к Иисусу Назаретянину?

Конунг