Он также был совершенно уверен, что они пришли бы в ужас, пронюхав, что «маленький подарок», так очаровавший его, происходит от прометеанцев. Но разумеется, орден понятия не имел о Кейт — факт, из-за которого его постоянно терзали угрызения совести.

Он отчетливо понимал, что должен написать о ней своему лондонскому начальству. И уже составил письмо Вирджилу и даже успел зашифровать определенные его части. Но, не успев запечатать письмо, смял его и бросил в огонь. Не хотел давать Вирджилу возможность приказать ему привезти Кейт для допроса.

Он обещал защитить ее.

Допрос его коллегами вряд ли может быть приятным. И, видит Бог, Кейт и без того уже много натерпелась. Если он отдаст ее им, ее хрупкая вера в него будет подорвана. Она нуждалась в нем. Сейчас Роэн — все, что есть у нее. Если он не поможет ей, не поможет никто, и, возможно… в какой-то степени он тоже в ней нуждается.

Он неукротимо стремился защитить ее, и она это ценила и доверяла ему свою безопасность, что еще более укрепляло его решимость. Она полностью полагалась на него, и от этого жизнь Роэна обретала новое значение.

Впервые в жизни он стремился сохранить жизнь. Не отнять. Неудивительно, что он стремился выполнить свою миссию, словно вся его жизнь от этого зависела.

Орден может подождать, пока Роэн не узнает точнее, кто преследует Кейт и каковы их планы. Вирджил, конечно, придет в бешенство: неслыханное дело, чтобы верные долгу Уоррингтоны игнорировали протокол.

Но как ее защитник, он считал, что Кейт еще не оправилась после похищения, чтобы выдержать допрос коллег. Именно по этой причине он дал себе слово не касаться ее.

Этого требовала честь, хотя он сгорал от желания. Но Роэн дал слово, что ей не придется платить за безопасность своим телом. Поэтому он решительно душил свои постельные фантазии с ее участием.

Возможно, какой-то частью души он хотел, чтобы она видела в нем не только Зверя.

Все же ее искусительная близость была изощренной пыткой, особенно при воспоминании о первой ночи, когда он так и не успел насладиться ей до конца.

Он не знал, понимает ли Кейт, как пристально за ней наблюдают. Оставалось надеяться, что нет. Да, она чувствовала его неутолимое желание, но старательно сохраняла дружеское расстояние и занимала все свое время чтением книг.

В свою очередь, Роэн искал причины не доверять ей, любые предлоги держаться подальше от нее, но пока явно проигрывал битву.

Как-то он решил привести ее в средневековую фамильную часовню.

Он хотел видеть, действительно ли очаровательный потомок Валериана узнает множество древних символов ордена. Они были на самом виду, если знать, где искать, от белого мальтийского креста над алтарем до величественной мраморной статуи архангела Михаила, в честь которого был назван орден. Возможно, он снова хотел подвергнуть ее испытанию, все еще надеясь обличить как подосланную шпионку.

Или ее невинность была слишком большой угрозой?

Взяв Кейт за руку, Роэн повел ее в часовню, где венчались большинство герцогов Уоррингтон, и пристально смотрел, как она оглядывает огромную статую архангела.

Архангел-воин Михаил был изображен в римском панцире, с острым мечом в руке. Под обутой в сандалию ногой извивался Люцифер. Хотя Кейт восхищенно смотрела на статую, все же, казалось, не понимала ее истинного значения.

Застенчиво улыбнувшись, она кивнула в сторону статуи:

— Он напоминает мне вас.

Он молча смотрел на нее.

Она двинулась вдоль стены, впитывая безмятежную красоту часовни. Долго смотрела на старые могилы и изысканную резьбу в дереве и камне, после чего встала на колени, чтобы помолиться. Роэн, остро ощущая ее присутствие, искоса наблюдал за ней.

Чем больше он ощущал силу ее невинности, тем больше понимал, как много ждет от нее, ожидая, что она просто будет доверять едва знакомому человеку, которому была вручена в качестве дара. Человеку, заслужившему прозвище Зверь.

Несколько ночей спустя они были в библиотеке, ее любимой комнате, и пили шоколад у камина. За окнами медленно падали снежинки.

Роэн положил ноги на низкий столик напротив кожаного дивана и читал результаты последнего чемпионата по борьбе на спортивной странице «Таймс».

Кейт тем временем по неизвестным ему причинам терзала себя самой сложной книгой во всей коллекции: латинским томом почтенных временем логических головоломок древнего ученого Алькуина.

— О, вот эта интересная! Волк, коза и капуста. В каком порядке нужно перевести их через мост без того, чтобы один не съел другого?

— Никогда не встречал более странной особы, — лениво заметил Роэн, переворачивая страницу.

Сидевшая на краю дивана Кейт бросила на него негодующий взгляд:

— Почему? Потому что мне нравится работать головой? Потому что я наслаждаюсь трудами Алькуина?

— Слова «наслаждаюсь» и «Алькуин» не могут употребляться в одной фразе, дорогая. Они просто несовместимы.

— Понимаю, что бокс куда более интересное развлечение, — съязвила она.

— Не сам бокс. Победы и победители.

Он послал ей улыбку. Она слишком долго смотрела ему в глаза, начиная краснеть. Он не мог не заметить искорку женского интереса в ее глазах, прежде чем она скромно опустила голову и погрузилась в книгу.

— Ладно, забудьте волка, козу и капусту, — пробормотала она наконец. — Возможно, мне следует решить загадку хозяев и слуг. Или трех ревнивых мужей?

— Вижу, это серьезно, милая. Придется обратиться за помощью к тому доктору, который лечит безумного короля.

— Ха-ха! — сухо отозвалась она.

Тихо смеясь, он отложил газету и откинул голову на спинку дивана. Похоже, что хитрые головоломки Алькуина — просто способ отвлечься от опасностей, которые ждали ее за надежными стенами замка.

— Как вы? Не очень скучаете? — спросил он, наблюдая за ней.

— О… все хорошо. — Она положила книгу на колени и неожиданно позвала: — Роэн!

— Что, Кейт? — спросил он вдруг охрипшим голосом.

Он не мог объяснить, почему от одного ее вида у него сжимается сердце.

Она со вздохом отвернулась и долго смотрела в окно.

— Что, если мой отец действительно жив? Разве не кажется странным, что он никогда не попытался увидеть меня, дать знать, что с ним все хорошо. Что, если… он просто забыл обо мне?

— Никто не способен забыть о вас, Кейт.

В ее изумрудных глазах застыли грусть и желание поверить ему. Но она покачала головой:

— Я бы никогда так не поступила. Если бы мое дитя было в опасности, я бы осталась с ним. И будь что будет.

— Я с вами согласен, — тихо ответил он.

Обхватив руками согнутые колени, она снова уставилась в огонь.