— Когда захочу… — выдавил он сквозь сжатые зубы. — Я всегдамог сопротивляться своим желаниям…

Он разжал руки, его лицо расслабилось, а мускулы обмякли.

— Но умираю я оттого, что их исчерпал…

Ветер вырвал Вольфа из клетки, и его тело ввинтилось ввоздух.

— Итак, — сказала Лиль, — собираем пожитки?

— Собираем, — ответила Хмельмая.

Они сидели на кровати в комнате Лиль. У них были усталыелица. У обеих.

— И довольно, больше никаких серьезных мужчин, — сказалаХмельмая.

— Никаких, — сказала Лиль. — Только жутких волокит. Которыетанцуют, хорошо одеваются, чисто выбриты и носят розовые шелковые носки.

— По мне, так зеленые, — сказала Хмельмая.

— И с автомобилями по двадцать пять метров длиной, — сказалаЛиль.

— Да, — сказала Хмельмая. — И заставить их пресмыкаться.

— На коленях. И на пузе. И они оплатят нам норковые манто,кружева, драгоценности и домработниц.

— В накрахмаленных фартуках.

— И их не любить, — сказала Лиль. — И показать им это. Иникогда не спрашивать, откуда у них деньги.

— А если они окажутся слишком умными, — сказала Хмельмая, —их бросить.

— Это будет чудесно, — восхитилась Лиль.

Она поднялась и ненадолго вышла. Потом вернулась, волоча засобой два огромных чемодана.

— Вот, — сказала она. — Каждой по одному.

— Мне никогда его не заполнить, — заявила Хмельмая.

— Мне тоже, — согласилась Лиль, — но зато какойпрезентабельный вид. И кроме того, их будет легче нести.

— А Вольф? — вдруг спросила Хмельмая.

— Уже два дня, как он убыл, — очень спокойно сказала Лиль. —Он не вернется. К тому же в нем больше нет надобности.

— Моя мечта… — задумчиво сказала Хмельмая, — теперь моямечта — выйти замуж за богатого педераста.

Солнце стояло уже высоко в небе, когда Лиль и Хмельмая вышлииз дому. Обе они принарядились. Быть может, чуть-чуть броско, но зато совкусом. В конце концов они оставили слишком тяжелые чемоданы в комнате Лиль. Заними пришлют.

На Лиль было шерстяное платье цвета перванш, теснообтягивающее грудь и бедра; сбоку открывался длинный разрез, позволяющийприглядеться к ее дымчатым чулкам. Туалет завершали маленькие голубые туфелькис крупными бантами, большая замшевая сумка подходящего цвета и украшающий еесветлые волосы султан. Хмельмая надела очень строгий черный английский костюм иблузку с пышным жабо, дополнив их длинными черными перчатками и черно-белойшляпкой. Трудно было не обратить на них внимание; но в Квадрате не было никого— кроме зловеще возвышавшейся в пустом небе машины.

Из остатков любопытства они прошли рядом с ней. Мрачно зиялашахта, в которую попадали воспоминания, и, склонившись над ней, они увидели,что какая-то темная жидкость наполняет ее теперь почти до краев. На металлеопор уже можно было различить на удивление глубокие следы коррозии. Всюду, гдеВольф и Ляпис расчистили почву для установки аппаратов, вновь начиналапробиваться красная трава.

— Долго она не протянет, — сказала Хмельмая.

— Конечно, — сказала Лиль. — Еще одна вещь, с которой он далмаху.

— Быть может, он достиг, чего хотел, — с отсутствующим видомзаметила Хмельмая.

— Да, — рассеянно сказала Лиль. — Может быть. Пошли отсюда.

Они двинулись дальше.

— Первым делом сходим в театр, — сказала Лиль. — Я несколькомесяцев сидела дома.

— О! Да, — сказала Хмельмая. — Мне так этого хочется. Апотом подыщем красивую квартирку.

— Боже! — сказала Лиль. — Как мы могли так долго жить смужчинами.

— Просто безумие, — подтвердила Хмельмая.

Они пересекли стену Квадрата и застучали каблучками подороге. Пустынен был обширный четырехугольник, и большущая стальная машинапонемногу разлагалась по воле небесных бурь. В нескольких сотнях метров кзападу, запрокинув лицо к солнцу, покоилось обнаженное, почти невредимое телоВольфа. Повернутая под редкостным углом к туловищу голова его казаласьнезависимой от тела.

Ничто не смогло удержаться в его широко распахнутых глазах.Они были пусты.