Карен коротко сообщает все, что узнала от жены Эвальда Йоханнисена, и очень надеется, что на лице у нее никак не отражается облегчение, какое она испытывает оттого, что ей не придется иметь с ним дело в ходе расследования.

— Я, конечно, буду на связи с женой Йоханнисена, она обещала информировать меня о его состоянии, но, если не возникнет срочной необходимости, оперируют его только завтра.

— Может, пошлем ему цветы? — предлагает Астрид Нильсен.

Карен беззвучно вздыхает: она-то почему об этом не подумала?

— Хорошая мысль, вот и первое задание для Бьёрна Ланге, — быстро говорит она, кивнув Корнелису, который послушно делает пометку. — Проследи, чтобы он купил приличный букет и не забыл открытку, мы все на ней распишемся.

Теперь она оборачивается к Юхану Стольту. Они договорились, что сегодня пресс-секретарь поприсутствует на совещании, но впредь — только в случае необходимости или решающего прорыва.

— На пресс-конференции было что-нибудь, что нам следует знать? — спрашивает она.

— Да, в общем, нет. Начальник полиции изложил факты, а больше рассказать было нечего. Затем, понятно, задавали вопросы, вполне ожидаемые: как все произошло, какое орудие использовано, считается ли Юнас Смеед подозреваемым, есть ли другие подозреваемые…

— И что вы ответили? — спрашивает Карл Бьёркен.

Юхан Стольт безнадежно вздыхает, улыбается:

— Что мы, к сожалению, ответить не можем — тайна следствия. Но ведь журналистов это не остановит, они попытаются найти ответы другим путем. Я целый день звонил Смееду, хотел узнать, нагрянули к нему журналисты или нет, но так и не смог с ним связаться. Надо бы и дочь предупредить, если еще не успели. Но тут необходима осторожность, — добавляет Стольт. — Чтобы не подумали, будто мы затыкаем рот людям не из полиции.

— С Юнасом я уже беседовала, — говорит Карен, — да он и без того знает правила игры. Дочь, правда, не предупредила, но она, кажется, вообще не больно разговорчива, не из тех, кто готов давать откровенные интервью.

— А вдруг ей деньги нужны…

— Что ж, помешать ей мы не можем. Но предупредить на всякий случай надо, ради ее же блага, чтобы уберечь девушку от травмы. Ведь если им вконец приспичит, они и засаду в подъезде устроят. Можешь послать ей эсэмэску, Карл? Сразу после совещания?

Карл молча кивает.

— Ладно, с этим все. А поскольку Эвальда нет, может быть, ты, Астрид, расскажешь о вашем визите в. — Карен заглядывает в свои записи, — ….центр обслуживания пожилого населения “Сульгорден”.

Астрид Нильсен без запинки докладывает о встрече с тамошней начальницей, Гуниллой Муэн, которая сообщила, что Сюзанна Смеед около четырех лет работала в центре административным помощником и отвечала прежде всего за выплату заработной платы и обработку закупочных накладных. Насколько известно Гунилле Муэн, ранее Сюзанна работала секретарем в архитектурном бюро, но, когда бюро переехало в Великобританию, ей пришлось уволиться. Правда, в этом начальница была не вполне уверена, так как сама пришла в “Сульгорден” всего год назад и Сюзанна Смеед, как она выразилась, “досталась ей по наследству”.

— У нас с Эвальдом сложилось впечатление, что Сюзанна определенно не вызывала у нее симпатии, хотя напрямую она ничего негативного не сказала, — рассказывает Астрид Нильсен. — Однако, услышав, что произошло, она явно испытала шок и потому вообще не могла сообщить ничего мало-мальски полезного.

— Вы с кем-нибудь еще беседовали, помимо Гуниллы Муэн?

— Да, с несколькими сотрудниками, но, судя по всему, они не очень-то общались с Сюзанной. Похоже, она держалась особняком, кто-то даже дал понять, что она считала себя “лучше других” и не хотела знаться с народом в отделах. С другой стороны, она вроде бы и с Гуниллой Муэн, и с остальным руководством тоже не общалась.

Надо наведаться туда еще раз, думает Карен. Хоть кто-то в этом центре наверняка может что-нибудь рассказать о Сюзанне. Астрид сообщила факты — всё от истории поступления на работу до бюллетеней по болезни, но хорошо бы узнать и впечатления Йоханнисена от визита в “Сульгорден”. Пусть он гнида, однако еще и опытный полицейский, а притом большой хитрец, думает она и, поблагодарив Астрид, оборачивается к Корнелису Лоотсу:

— Что нарыли криминалисты?

— Насчет автомобиля Харальд Стеен, по всей видимости, прав. Стартер явно в плачевном состоянии, так что, вполне возможно, он и соцработница действительно слышали автомобиль Сюзанны Смеед.

— О’кей, — говорит Карл. — Значит, Сюзанну убили в промежутке от примерно четверти девятого, когда ты, Карен, видела ее мимоездом, до без нескольких минут десяти, когда старикан Стеен услышал, как отъехала Сюзаннина машина.

— Это вполне согласуется с выводами Брудаля, — кивает Карен. — Есть еще что-нибудь? — Она снова оборачивается к Корнелису Лоотсу; тот бросает беглый взгляд в свои записи, потом смотрит на нее:

— В общем-то много чего. Мы не нашли компьютер, зато есть упаковка и квитанция на портативный “Хьюлетт-Паккард”, купленный три года назад. Так что, возможно, преступник унес его с собой, хотя по нынешним временам три года для компьютера изрядный срок.

— Может, он не заметил, что компьютер старый, — вставляет Астрид.

— Мобильник до сих пор не найден?

— Не-а, только зарядник для “Самсунга”, он лежал на столике в передней. А теперь самое интересное: геолокация зарегистрировала сигналы рабочего мобильника Сюзанны Смеед в точке к северу от Мурбека. Это я узнал от криминалистов только что.

Корнелис с надеждой обводит взглядом собравшихся, но встречает полное безразличие.

— Ты с Ноорё, да? — роняет Карл Бьёркен.

— Да… — неуверенно отвечает Лоотс, будто ответ рискует навлечь на него неприятности.

Корнелис Лоотс в самом деле родился и вырос на самом северном из Доггерландских островов. Но в отличие от Карла переехал в столицу на Хеймё всего полгода назад, когда получил повышение и стал ассистентом уголовного розыска. Почти три недели ушло на ежедневные уговоры, умасливания и, наконец, обещание отпраздновать и Пасху, и летнее солнцестояние, и Рождество у тещи и тестя — только тогда его жена Лиза согласилась на переезд.

“Максимум на пять лет. Наши дети не должны расти на Хеймё”, — заявила она.

Поселились они в Горде, в квартире, где под кухонным окном в развлекательном парке шла бойкая торговля наркотиками, а всего через два месяца Лиза обнаружила, что беременна, и поставила новый ультиматум:

“Либо мы купим где-нибудь дом, либо я уезжаю домой”.

Домик в Санде — две комнаты наверху и две внизу на солнечном участке — съедает всю прибавку, связанную с повышением Корнелиса, а к тому же начисто перечеркивает любые попытки завести сбережения, но Лиза была довольна. И каждый вечер, когда Корнелис Лоотс видит на диване беременную жену, которая с довольным видом поднимает над огромным животом чайную чашку, он знает: дело того стоило.