– И тебе поверили? Ты что, не водил домой своих макаронин?

– Зависть тебе не идет. Но если хочешь знать, я никого еще домой не водил.

Это утверждение заставило Киру прикусить язык. Она не была готова к подобной откровенности. И как реагировать? Радоваться, что она – уникальна? Бояться, что до этого Эрик вел настолько развратный образ жизни, что стеснялся демонстрировать его собственной семье? И она слишком давно знала Саакяна, чтобы принимать за честную монету все, что он говорит. Сколько раз вот так развешивала уши, а потом выясняла, что за его словами тщательно припрятан едкий сарказм. Нет, лучше промолчать. Если притворишься, что проблемы нет, глядишь, исчезнет сама собой.

Эрик привез ее к классической девятиэтажке, и, стараясь унять неожиданный прилив волнения, Кира последовала за ним.

– Не переживай, ты им понравишься, – самодовольно ухмыльнулся Саакян и распахнул перед ней скрипучую дверь подъезда.

И Кира убеждала себя, что ей, в сущности, плевать, что о ней подумают. Но все же нервничала. Наверное, потому, что побаивалась чужой семьи с чужими традициями.

Однако то, что она увидела в следующие несколько мгновений, на первый взгляд ничем не напоминало об Армении. Да, она не рассчитывала увидеть национальный костюм или услышать печальное завывание дудука с порога. Но хоть что-то! Акцент, брови, золото…

Мама Эрика больше напоминала француженку, чем армянку. Может, дело было в стрижке а-ля Мирей Матье, может, в крошечных размерах. Мадам Саакян была миниатюрная, худенькая и казалась хрупкой, как коллекционная фарфоровая статуэтка.

– Проходите, проходите, мои дорогие, – она радостно всплеснула руками.

Голос у нее оказался низким и хорошо поставленным, с обаятельной хрипотцой. Видимо, Эрик унаследовал бархатные интонации от матери. И Кире осталось лишь гадать, как это маленькое тело генерирует такие сильные звуковые волны.

– Разувайтесь, располагайтесь, – суетилась она. – Девочки еще не пришли. Эрик, покажи Кире, где ванная. И проходите в гостиную, мне осталось накрыть самую малость. Геворг! Геворгик, ты уже нарядился?!

Последнее было адресовано куда-то в стену. И, видимо, без труда прошло через бетонное препятствие, потому что по децибелам превосходило перфоратор.

Из-за стены послышалось неразборчивое ворчание и кряхтение. Нечто, что, скорее всего, представляло собой непереводимую игру слов. А, вот и повеяло Арменией!

– Геворгик, как тебе не стыдно! Я же приготовила рубашку! Идите в гостиную, ребята, я разберусь с отцом.

Кире приходилось изо всех сил делать вид, что она не слышит колоритного диалога родителей Эрика. К собственным семейным разборкам привыкла, к чужим – еще нет. И больше всего ее поражало, что ситуацией так лихо управляет именно женщина. И еще никто ей не указал на место у плиты, как частенько делал ее собственный папа. И ведь это армяне, блюстители традиций! Но маленькой мадам Саакян разве что папахи не доставало.

– Да что же это такое, ты собрался прятаться в подсолнухах в этой рубашке? – сетовала за стеной громогласная мама Эрика. – Как я покажу тебя людям?

– Папа редко ходит по магазинам, – пояснил Эрик шепотом. – Но если что-то себе покупает, то никто не заставит его это снять.

– А как твою маму зовут? – так же тихо спросила Кира: она вдруг вспомнила, что даже имя лжесвекрови еще не выяснила.

– Элинар.

Элинар Саакян оказалась не единственным потрясением Киры в этот вечер. Не успела она примоститься на краешек светлого кожаного дивана, – видимо, все Саакяны в вопросах обивки были немного расистами, если судить по машине Эрика, – как из прихожей донеслись шум, смех и высокие женские голоса.

– А вот и девчонки, – Эрик хлопнул себя по коленям, но вместо того, чтобы пойти в прихожую с распростертыми объятиями, плюхнулся рядом с Кирой и по-хозяйски закинул руку ей на плечо.

Она, разумеется, тут же замахнулась локтем, целясь ему под ребра, но он перехватил атаку, прижал к себе и в самое ухо выдохнул:

– Ты же моя невеста. Вот и не забывай.

– Маааам, а Эрик обжимается на твоем любимом диване! – обрушился на Киру пронзительный ябеднический вопль.

Она подняла глаза: в дверях стояла девушка, одетая, пожалуй, еще менее женственно, чем сама Кира.

Серые джинсы с разодранной коленкой. Толстовка. То ли растянутая, то ли просто велика на пару размеров. И черные, шелковистые волосы, скрученные на затылке в какую-то растрепанную фрикадельку.

– Маришечка, я тебя не так воспитывала, – тут же материализовалась из коридора Элинар. – И просила сто раз, у меня новый ковер. Сними, ради бога эти кроссовки.

– Что у нас тут?! – выглянула из-за матери еще одна сестра Эрика.

Точно, двойняшки. И не только по генам, но и по одежде.

– О, привет! – весело улыбнулась вторая. – А ты и есть та самая невеста Эрика? Я – Наринэ!

– А я – Маринэ, – первая протянула руку. – Только не перепутай.

– Кира, – нерешительно вставила Скворцова.

Стянув кеды и аккуратным движением затолкав их под диван, Маринэ уселась рядом с братом, а Наринэ – на стул напротив. Какое-то время они пристально изучали гостью, и когда неловкая пауза начала Киру основательно напрягать, Маринэ заговорила снова. И Кира с какой-то ностальгией вспомнила ту самую неловкую паузу.

– Ты – классная, – вынесла вердикт Маринэ. – Скажи, Нар?

– Ага. Я боялась, он приведет какую-нибудь… – Наринэ вытянула губы уточкой.

– Точно! – поддержала ее сестра. – А ты вроде нормальная.

– Спа… спасибо, – настороженно ответила Кира.

– Так что? Со свадьбой уже решили? – Наринэ скрестила руки на груди.

– Нам, в принципе, все равно, главное – не во время сессии, – пояснила Маринэ, и обе энергично закивали.

Эрик ощутимо напрягся и помрачнел.

– Так, исчезните обе! – рявкнул он. – Марш в комнату!

Кира насторожилась: вот оно. Сейчас она увидит, как в Армении обращаются с женщинами. Даже ее собственный брат не повышал на нее голос. Тумаков отвесить в детстве мог, но за дело. А вот так, чтобы раз – и в комнату…

Но пугалка Эрика на девчонок не произвела никакого впечатления. Наринэ расхохоталась, а Маринэ ласково потрепала брата по щеке.

– Сто лет не видела тебя без бороды, – сказала она, проигнорировав выпад брата, и тут же с горящими глазами уставилась на сестру: – Слушай! А на что спорим, это Кира заставила его побриться?

– Точно! – Наринэ закусила губу. – Признавайся, Эрик, кто тебя побрил?

– Как тебе это удалось?

– Когда он спал?

– Нет, мы же пробовали. Он проснулся. Может, на спор? Я так и знала! – Маринэ просканировала недовольную физиономию Эрика и пришла к верному выводу: – Он проспорил! Надо было цеплять его…