слоном, которого доят радугой в то же самое время, как он же все и какает бабочками… А, ой, не туда понесло. Жираф же, конечно! И фламинго, а после и разбить его нещадно… своими же руками! Топча затем еще и своими же ногами! Когда действительно влюбляются и любят друг друга — не лгут, не предают и… не бьют! И пусть же они… из этого же всего… друг друга-то и не били, но и любили ли? По-настоящему! Без бабочек и прочей лабуды… Натурально и естественно! Хоть и… когда-нибудь. Что и до, что и после же все… навряд ли! Отец же просто и в этом никак не отходил от стандарта человека, где дети же просто и именно должны, обязаны были верить в сказку: будь та хоть и Дедом Морозом (Санта-Клаусом), Гринчем, Зубной феей, Золотой рыбкой, Хоттабычем с бородой… да и Джином же, в конце-то концов, с лампой! Вот и я верила! После же чего уже — поверив скорее в то, что он просто может влюбляться и любить. Просто! Да. Вот так… И не в кого-то конкретного или что-то конкретное. Просто. Влюбляться и любить. Если хочешь — во все. Не хочешь — тем более.

Я же в этом всем… что? Ничто. И никто! Как никогда не хотела в Совет, так и… никогда не хотела быть дочерью такого же отца, который во имя своей же карьеры и должности… своих же почестей и такого же призвания… променял бы все и всех! Нескромно сказано, да, понимаю. И не спорю. Но и… что поделать? Так еще и учитывая же то, что мамы я так и не дождалась… так и не узнала и не впитала ее же с ее же молоком выпытала у него о ней… и была единственной… биологической и родной… кто у него был… И сплыл! Он! Ушел за сигаретами работать — и с концами. Мироздание важнее… Ну а в частности же все — мир. Этот и… тот. Баланс и равновесие же. Все дела… А для меня же все — как за дедкой, бабкой и… репкой! А и скорее — редиской. Вот тебе смешно, а мне плакать хочется… Ни граммульки же нормальных воспоминаний! Да ты что! Они же подчас и покруче какого-нибудь там блокбастера или бестселлера… всех же и сразу, вместе взятых… были и… есть. Ну, для меня же все и по крайней же мере. И да, пусть еще и шел вроде как только и год… Уже и с небольшим… Да и который, кстати, кряду и уже… Хоть и примерно все… А весточек с фронта — как кот наплакал! «Сергей любит тебя и заботится». «Он делает все это — только для тебя»… А что именно-то он делает? Игнор — вряд ли можно назвать и распознать как благо. Тем более — блок. А там и тишину. Молчание… Он бы ведь мог — хотя бы и встречаться со мной… заместо уж. И не чуть больше и чаще! Просто… В принципе! Пропускает ведь — даже и такое. Подумаешь, да, раз в месяц? Подумал… и решил: и не спускаться, и не встречаться… Будто и не было отца! Да и присыплем уж до полной кондиции материальности и меркантильности — блата: по поднятию туда и спуску же оттуда без разрешения. Поднимаюсь? Да. А смысл? К кому же тут все — главное. Кого — нет. А что есть? Есть и осталось, как и у всех, низших и людей, встречи лишь по итогу случившегося и вызову… в суде! Случившегося чего? Ну… не знаю. Насилия, избиения… убийства, смерти… моей! Да. И от ожидания! Но и нет же! Ничего и никого нет. Ни письмеца. Ни звоночка… Ни головой к голове. Он просто не хотел — со мной. И все! С Александром же? С ним-то — да. Хотя и тоже уже редко! И вот вроде бы уже и не больно-то и обидно так — не одна с несправедливостью, а вот обидно! Да еще и как… Ведь и страшно еще при этом: он вроде и все еще есть и тут же его вроде бы и больше нет… И думай, называется, вроде или… нет? А я ведь перед этим и не особо-то ему и докучала, как и навязывалась излишне… Поднялась — опустилась — поднялась… и спустилась. Не только же и у него дела, да? А что у меня? А у меня — в квартире атас мать-демоница с наклонностями маньяка и какой-то отъявленной бэдэсэмщицы, которая как раз таки и делала… и делает же все это… для меня. Это видно, знаешь! И даже, более того, ощутимо… Но вот и только же, что лучше из этого в таком случае и сравнении: не видеть дел, но знать, что они делаются… или видеть?

Что же Женя, он, как и я, ничуть не меньше, а там даже и еще больше все еще любит моего же отца, взаимно, безусловно и… как родного же: без как. Опять же, при условии не имения оного и… по-настоящему. Правдиво, да? А что? С Розы же все — и все взятки же не гладки! И да, я знаю это по себе: сама же чуть… и с ее же все слов-аргументов… своего же отца не возненавидела! И это же еще притом, что я ей — не родная. Не хуже и Золушки, да. Да и при такой-то… той же все матушке. То есть: тетушке. А он же — ее сын! И да, уж что-что, а это мне, видимо, никогда уже до конца не понять — как легко и просто можно родных людей и друг против друга ставить, сталкивать и перенастраивать… натравливать. Ведь это уже и не просто: «Я его заблокировала — и вы заблокируете». С хуком справа и под дых: «Потому что «что»? Правильно — любите меня! И любите себе еще дальше… Но вот и только уже — не с ним и не его же самого. Запудрив же еще перед этим мозги так основательно, что… и душа в туман уходит… и все! Никакая там уже своя плоть и кровь: чужое все, все и вся! И ведь ни кинематограф… ни сами уже и зрители еще