«Блажен ты, Израиль! Кто подобен тебе, народ, хранимый Господом, который есть щит, охраняющий тебя, и меч славы твоей» (Второзак. 33:29). В таких превозношениях евреев Картахена видит доказательство того, что «недостатки дурного не могут нанести ущерб достоинствам праведного», и никогда не смогут эти недостатки предотвратить окончательного спасения «всего семени Израиля». И в то время как он признает, что во многих пророчествах спасения «Израиль» означает «верующих» любого происхождения, он отвергает отрицание буквального смысла, в котором он видит «корень» всех других объяснений — а буквальный смысл, как он неоднократно утверждает, относится к Израилю как к народу. По существу, он видит в этом символическом значении дальнейшее доказательство его основного тезиса, потому что он без колебаний принимает предположение, что «так велика была чистота Израиля (т. е. чистота евреев в дохристианскую эру), что этим именем народа Израиля были названы все верующие»[2696].

VI

Многое еще можно добавить к сказанному о том, что Оропеса думал о евреях дохристианского периода, и о различиях во мнениях между ним и Картахеной. Но все существенное уже сказано, и поэтому мы можем обратиться к мыслям Оропесы о евреях в христианскую эру, начиная с их отношения к Страстям — событию, стоявшему на пороге новой эпохи, событию, которое, согласно христианской вере, послужило водоразделом между прошлым и будущим человечества.

Были ли евреи замешаны в распятии Христа? Несут ли они какую-либо ответственность за это? И если да, то в какой степени и почему? Мы видели, что до XIII в. маятник мнений христианских теологов по этому вопросу раскачивался между двумя ведущими взглядами: один полностью освобождал евреев от вины, поскольку они не знали о мессианстве Иисуса и его Божественности, а второй снимал с них только ответственность за преднамеренное Богоубийство, так как они не знали, что Иисус был Богом, но возлагал на них вину за убийство Мессии, признанного таковым многими евреями. Только в XIII в., как мы отметили, мнение о полной ответственности за Страсти начало доминировать в христианском мышлении. Стало принято считать, что евреи (или их старейшины) убили Христа из чистой злобы, хотя они отлично знали, кем Он был, а именно Мессией и Сыном Божьим одновременно[2697]. Были, конечно, отклонения от этого взгляда, так же как и вариации главного тезиса, но в целом христианская позиция поменяла направление в сторону тяжелейшего обвинения евреев. Что по этому поводу думала Оропеса?

Он игнорировал утверждение Картахены, что только немногие евреи поддерживали распятие, в то время как остальные либо ничего о нем не знали, либо, зная, оплакивали Его. Настаивая на том, что весь еврейский народ был в каком-то смысле ответственен за Страсти, Оропеса ищет доказательства этому в Писании, цитируя слова апостола Петра, сказавшего о распятии Иисуса: «…которого вы предали и от которого отреклись перед лицом Пилата, когда он полагал освободить Его»[2698]. Странно, что он не процитировал в этой связи более подробное и обвиняющее свидетельство св. Павла, а именно: «евреи убили нашего Господа Иисуса»[2699] — может быть потому, что счел его слишком резким. В конце концов, евреи не «убили» Иисуса, они только «предали» и «отреклись от Него», как сказал св. Петр.

Точно также Оропеса отбрасывает довод Картахены, что никто из евреев, включая их лидеров, не знал о Божественности Иисуса — факт, о котором свидетельствуют Его собственные слова: «Отче, прости им, ибо не знают, что делают»[2700]. Он просто отвергает апеллирование к незнанию как к смягчающему обстоятельству, которое может оправдать милосердие, прощение или просто смягчение наказания. Его ссылки на Страсти создают впечатление, что весь еврейский народ совершил Богоубийство — сознательно, преднамеренно и даже бесцельно, и поэтому он должен нести полную ответственность за чудовищное преступление[2701].

Но тогда встает самый трудный вопрос, который prima facie кажется непостижимым. Если незнание исключается как причина Богоубийства, то что же является его причиной? В конце концов, мы имеем дело с самым ужасным преступлением, когда-либо совершенном в истории человечества, и его исполнителем был, согласно Оропесе, не кто иной, как Богом избранный народ. Что же могло толкнуть народ, предпочитаемый и благословенный, на совершение такого злодейства?

Ответ был дан Златоустом, ментором Оропесы по «еврейским» вопросам.

Златоуст относит еврейское преступление против Иисуса ко всему их поведению под властью Моисеева Закона. Богоубийство, как он его видит, было просто продолжением многочисленных преступлений, совершенных ранее — т. е. в дохристианскую эру, — и это было также преступлением, в котором евреи достигли кульминации своих непрекращающихся злодеяний. Как сказал Павел о евреях в своем Послании к Фессалоникийцам, «чрез это всегда наполняют меру грехов своих; но приближается на них гнев до конца»[2702].

Этот взгляд на евреев как неуемных преступников, чьи непрекращающиеся преступления постоянно возрастали, пока не достигли своего пика, ставит Богоубийство в один ряд с их послужным списком — или, точнее, с их якобы аморальным списком — и подводит нас ближе к пониманию вопроса. И все же мы по-прежнему озадачены самим этим списком преступлений. Что послужило причиной этого пристрастия ко злу, которое характеризовало евреев с древности? У Златоуста нет сомнений на этот счет, нет их и у Оропесы.

Это было, говорит Оропеса, влиянием древнего змея-искусителя, который всегда завораживал евреев, поэтому ему часто удавалось привлечь их на свою сторону посулами и увещеваниями[2703]. Так, этот дьявол, змей-искуситель неоднократно уводил их в сторону от праведного пути, а Бог своей бесконечной милостью снова и снова вытаскивал их из его пасти. Все же, когда они совершили Богоубийство, Бог, наконец, отвратил свое благоволение от Израиля. Он оставил евреев следовать их естественным наклонностям, и, таким образом, они окончательно попали под власть дьявола, так что их зло достигло своей полноты. Сыны святых сделались сынами Сатаны, а народ Бога стал народом дьявола в полном и настоящем смысле слова.

Но прекращение Божьей милости означало не только то, что Бог оставил евреев. Это сопровождалось устрашающим наказанием, которое должно длиться вечно, без прощения[2704]. Принимая во внимание правило, гласящее, что «невзгоды обнаруживают доблести» — правило, признанное пророками и псалмопевцами, так же как многими святыми более поздних времен, — можно было бы предложить, что жестокая неволя заставит еврейских грешников сожалеть об их грехах или хотя бы предотвратит их от дальнейших дурных поступков. Но ничего подобного с евреями не произошло. Они ни разу не раскаялись и не прекратили творить зло. По существу, они делали прямо противоположное. Они укрепились в своей решимости продолжать грешить и усилили