Положив трубку, я включил телевизор, рассчитывая узнать подробности преступления из местных выпусков новостей. Репортеры были уже на месте, но, как и сказал Сэм, они мало что знали и даже не упомянули о Томе Клуне. Я выключил телевизор и отправился в детскую поцеловать уже спящую Грейс.

Телефон зазвонил снова уже после одиннадцати. Я только-только улегся в постель. Полагая, что это опять Сэм, я взял трубку и сказал:

— Да.

Услышав первые же слова звонившего, я ответил:

— Подождите, перейду к другому телефону.

— Что случилось? — сонно, не поворачивая головы, спросила Лорен.

— Все в порядке, дорогая, это пациент. Я перейду в другую комнату. Спи.

— М-м-м… — пробормотала Лорен и перевернулась на другой бок.

Я взял на кухне беспроводной и прошел в гостиную. Небо было на редкость черным и абсолютно беззвездным, но внизу, под холмом, вся долина Боулдер казалась усыпанной яркими мигающими огоньками. Интересно, как один из пациентов сумел узнать мой незарегистрированный домашний номер. Согласно договоренности, все они в случае острой необходимости должны были звонить на номер, активирующий мой пейджер.

— Да, Том, — сказал я через несколько секунд, уже немного успокоившись.

— Сегодня вечером кто-то напал на моего дедушку. Кто-то ворвался в дом и избил его.

Слушая Тома, я думал о том, что оказался в довольно-таки непростой и даже запутанной ситуации. Что делать? Притвориться, что я ничего не знаю о нападении? Ведь если признаться, что о нем мне рассказал не кто иной, как детектив местной полиции, то Том сразу заподозрит неладное — почему детектив позвонил именно мне? — и даже может спросить, не нарушил ли я конфиденциальность, рассказав полицейскому то, что составляет профессиональную тайну. Как это часто бывает, выбирая между двумя вариантами, останавливаешься на третьем. Среднем. Но я предчувствовал, что путь мой устелен банановыми шкурками.

— Как он?

— Не очень хорошо. Я звоню из больницы. Он в отделении интенсивной терапии. Его били по голове. Кровь по всей прихожей. Наверное, шел в ванную или в свою комнату, когда его схватили. Бегать он не может.

— Мне очень жаль.

Голос внезапно изменился, стал глуше, как будто Том прикрыл трубку рукой.

— Похоже, полиция считает, что это сделал я.

— Продолжайте.

Том подробно пересказал беседу с Сэмом Парди. Все выглядело так, что Сэм действительно подозревал его в нападении на собственного деда. Но такой уж у меня друг — с ним никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Не исключено, что Сэм вел свою игру, о которой никто из нас не догадывался. Однажды мне самому довелось на себе испытать его приемчики, и у меня никогда не возникало желания повторить это удовольствие. Так что делать какие-то выводы было преждевременно.

— Вы уже связались со своим адвокатом?

— Да, конечно. Думаете, я позвонил вам первому? Конечно, он уже обо всем знает. Как только детектив начал задавать всякие странные вопросы, я сразу связался с адвокатской конторой. Там была женщина, она поговорила с тем полицейским по телефону и спросила, арестован ли я. Он ответил, что нет, и она посоветовала мне молчать. Потом сказала, чтобы я выгнал копов из дома и не пускал, пока у них не будет ордера.

— Том, я могу вам чем-то сегодня помочь?

— Не знаю. Я очень расстроился. Мне как-то не по себе. Чувствую себя беззащитным. Я не понимаю, зачем эти люди забрались в наш дом. Зачем избили старика. Может, их целью был я? Боюсь, полиция ищет повод, чтобы отправить меня в тюрьму. Мне некуда податься. Я чувствую себя рыбой в бочке.

— Представляю.

— Может быть, нам передвинуть сеанс? На начало недели. Мне нужен совет, как вести себя, что делать, чтобы не завязнуть в этом еще сильнее.

— В таком деле, Том, самый лучший совет вам должен дать адвокат. Вы сейчас в состоянии стресса, и вот в этом я постараюсь вам помочь. А теперь главное: вы сейчас в порядке?

— Ну, можно и так сказать. Мне негде остановиться. Домой меня полиция не пустит, пока они там не закончат. Наверное, попробую переночевать в больнице. У меня даже денег с собой никаких нет.

«Уж не намекает ли он на то, чтобы я предложил ему ночлег?» Реакция на перспективу такого поворота событий встревожила меня примерно так же, как и сама мысль о том, что Том Клун может провести ночь в нескольких шагах от комнаты моей дочери. Я твердо знал, что ни при каких обстоятельствах не приглашу этого человека к себе домой. Не только потому что он мой пациент, но еще и потому что, как я с неохотой признал, у меня не было стопроцентной уверенности в его невиновности. Раздумывая о последствиях того или иного решения, я спохватился, лишь когда услышал в трубке нетерпеливое покашливание.

— Уверен, ваш дедушка был бы очень благодарен, если бы вы провели эту ночь поблизости от него. Ему будет приятно, очнувшись, увидеть рядом знакомое лицо.

— Да, наверное.

Не знаю, удалось ли мне убедить его.

— И вот что еще, Том. Мне бы хотелось спросить вас кое о чем. Где вы взяли мой номер? Разумеется, данный случай можно квалифицировать как чрезвычайное происшествие, но вообще-то пациенты обычно связываются со мной через пейджер.

— Я позвонил в справочную, — без колебаний ответил он. — Набрал 411. И они дали мне ваш номер.

— Вот как. Все просто. Итак, вы бы хотели перенести сеанс на более ранний срок?

Повесив трубку, я задумался. Могла ли Кельда дать Тому мой домашний номер? У меня не было никаких иллюзий относительно того, что если номер телефона числится незарегистрированным, то агент ФБР не может его получить. Для этого Кельде даже не пришлось бы особенно стараться. Существовала и еще одна возможность. Сэм Парди мог нацарапать номер на задней стороне своей карточки и вручить ее Тому Клуну.

Пребывая в определенном настроении, мой лучший друг вполне мог бы счесть такой ход доброй безобидной шуткой.

Что касается третьего варианта, то его я даже не рассматривал. Насчет справочной Том Клун откровенно соврал.

Было время — в начале моей карьеры, — когда я мог бы решительно направиться к шкафу, одеться и погнать машину через весь город в больницу, чтобы лично проверить эмоциональное состояние Тома Клуна. Главным движущим мотивом столь самоотверженного акта было совершенно ошибочное представление о роли и предназначении психотерапевта — тогда я действительно полагал, что обязательной составной частью моей работы является оказание помощи пациенту в самом прямом и однозначном смысле этого слова.

Но сейчас, повесив