Кэтлин взглянула на плоские холмы за спиной, слегка поморщилась от яркого сияния – и Стар увидел…

– Незачем искать то, чего нет, – легко сказал он. – В детстве я всегда мечтал иметь глобус – представьте, будто вы стоите на его поверхности.

– Понимаю, – ответила она чуть погодя. – Тогда чувствуешь, как земля вращается, да?

– Да, – кивнул он. – А иначе это всего лишь mañana, пустое ожидание зари или лунного восхода.

Они вошли под строительные леса. Одна комната – будущая главная гостиная – была совсем готова, вплоть до встроенных книжных полок, гардинных карнизов и люка в полу для кинопроектора. К удивлению Кэтлин, дальше открывалась веранда: кресла с подушками, стол для пинг-понга. Второй такой же стоял посреди свежепостланного дерна за домом.

– Неделю назад я давал здесь что-то вроде репетиции обеда, – объяснил Стар. – И взял реквизит – траву, мебель. Хотелось представить, как дом будет смотреться в готовом виде.

Кэтлин засмеялась.

– Значит, трава бутафорская?

– Нет, почему же. Обычная.

Позади полоски земли – будущего газона – открывался раскоп под бассейн, облюбованный пока чайками, которые при виде людей всей стаей снялись с места.

– Вы намерены жить здесь в одиночку? – спросила Кэтлин. – Даже танцовщицу не заведете?

– Скорее всего. Время, когда я строил планы, уже прошло. Я надеялся, что здесь удобно будет читать сценарии. А домом мне служит студия.

– Да, об американских бизнесменах мне так и рассказывали.

Он уловил неодобрительную нотку в ее голосе.

– Заниматься нужно тем, для чего ты рожден, – негромко произнес он. – Едва ли не каждый месяц кто-то берется меня перевоспитывать – рассказывает, как скучна будет старость, когда я отойду от дел. Однако все не так просто.

Поднимался ветер, пора было уезжать; Стар, вынув из кармана ключи от машины, рассеянно вертел их в руке. Вдруг откуда-то из залитого солнцем пространства донесся серебристый оклик телефона.

Звонило не в доме, и Стар с Кэтлин заметались по саду, как дети, играющие в «холодно-горячо», пока не добрались до будки с инвентарем, поставленной у теннисного корта. Заждавшийся телефон недоверчиво взлаивал на них со стены. Стар помедлил.

– Может, не отвечать?

– Я бы не смогла. Если не знаю, кто на проводе, – всегда отвечаю.

– То ли перепутали номер, то ли звонят наудачу.

Стар снял трубку.

– Алло… Междугородный откуда? Да, меня зовут Стар.

Его манера резко изменилась – Кэтлин увидела то, что за последний десяток лет открывалось лишь немногим: Стар был впечатлен. Он по-прежнему выглядел непринужденно – изображать сильные впечатления ему случалось нередко, – но на миг словно помолодел.

– Это президент, – сказал он Кэтлин нарочито бесстрастно.

– Вашей компании?

– Нет, президент Соединенных Штатов.

Он старался казаться равнодушным, однако голос звучал взволнованно.

– Хорошо, я подожду, – сказал он в трубку и обернулся к Кэтлин: – Я с ним уже говорил.

Кэтлин наблюдала. Стар улыбнулся и подмигнул – дескать, я пока занят, но вас не забываю.

– Алло, – сказал он чуть погодя, прислушался и вновь повторил: – Алло… Нельзя ли громче? – Сдвинув брови, он вдруг переспросил: – Кто?.. Что вам надо?

Кэтлин увидела, как его лицо исказилось отвращением.

– Я не желаю с ним говорить, – бросил он. – Нет!

Стар повернулся к Кэтлин.

– Верьте или нет, это орангутанг. – Он выждал, пока на том конце провода ему что-то пространно объясняли, и повторил: – Я не собираюсь с ним говорить, Лью. У меня нет общих тем для бесед с орангутангами.

Стар подозвал Кэтлин и повернул к ней трубку – там что-то пыхтело и бормотало, а затем послышался голос:

– Монро, это не розыгрыш, он вправду говорящий! И как две капли воды похож на президента Маккинли! Рядом со мной стоит мистер Хорас Уикершем с портретом Маккинли…

– У нас уже был шимпанзе, – ответил Стар, внимательно выслушав до конца. – В прошлом году он отхватил солидный кусок от Джона Гилберта… Ну хорошо, дай ему трубку.

Стар попытался говорить церемонно, как с ребенком:

– Привет, орангутанг.

Он удивленно повернулся к Кэтлин.

– Он сказал «привет»…

– Спросите, как его зовут, – предложила Кэтлин.

– Привет, орангутанг… Боже, подумать только… Как твое имя?.. Нет, видимо, не знает… Послушай, Лью, мы не снимаем ничего в духе «Кинг-Конга», а в «Косматой обезьяне» нет обезьян… Уверен, конечно. Извини, Лью. До свиданья.

Он злился на Лью: поверив, что звонит президент, Стар переменил манеру, будто и впрямь настроился говорить с президентом. Теперь он чувствовал себя неловко, однако Кэтлин поняла и прониклась к нему даже большей симпатией из-за того, что в трубку говорил всего лишь орангутанг.

Они ехали обратно вдоль берега, солнце светило в спину. Оставленный дом казался радушнее, будто согретый их приездом: они уже не были пленниками этого сияющего лунного ландшафта, блеск воспринимался теперь легче. С изогнутой кромки берега открылось розовеющее небо над замершими в нерешительности стенами, и мыс выглядел отсюда приветливым островом, который не прочь когда-нибудь вновь приютить их на время.

После пестрых хижин и рыбацких баркасов Малибу они вновь угодили в людскую гущу: дорога была забита машинами, а пляжи напоминали бесформенные муравейники, рядом с которыми густо роились в море темные мокрые головы.

Теперь на глаза попадался городской реквизит: покрывала, циновки, зонтики, примусы, сумки с одеждой – оковы, сложенные на песок пленниками. Море принадлежало Стару – оставалось лишь вступить во владение или определить, что с ним делать, – остальным лишь из милости дозволялось омочить ладони и ступни в прохладе природного резервуара, расположенного в мире людей.

Свернув с прибрежной дороги и поднявшись по склону каньона, Стар выехал на верх холма, уже слившегося с городом. Людская толпа теперь копошилась позади. У бензоколонки он притормозил заправиться.

– Поужинаем вместе? – чуть ли не с волнением проговорил он, стоя рядом с машиной.

– У вас есть работа на сегодня.

– Нет, я ничего не планировал. Поужинаем?

Он знал, что вечер у нее тоже свободен – ни встреч, ни назначенных дел.

– Может, поесть в закусочной напротив? – нашла она компромисс.

Стар оценивающе поглядел через дорогу.

– Вы и вправду туда хотите?

– Я люблю американские закусочные – в них так непривычно и забавно.

Сидя на высоких табуретах, они ели суп из помидоров и горячие бутерброды. Почему-то их это сблизило больше, чем все предыдущее; оба чувствовали опасное одиночество и угадывали его друг в друге, странно объединенные и запахами кухни – горькими, кисловатыми, сладкими, – и зрелищем загадочной официантки – брюнетки с высветленными лишь частично прядями, – и финальным натюрмортом на опустевших тарелках: картофельный ломтик, кружок маринованного огурца, косточка оливки.

Сгущались сумерки, теперь ничего не стоило улыбнуться ему в