11 августа 1921 г. Семенов заявил о своем признании Временного Приамурского правительства. Возобновились его переговоры с С. Д. Меркуловым и генералом Молчановым. Результатом стал долгожданный компромисс. Семенов заявил о готовности подчиниться решениям правительства. Признававшие атамана казачьи воинские части в Гродеково также заявили о подчинении Владивостоку, и 12 сентября правительство приняло постановление об их включении в состав Дальневосточной армии (командующим казачьей группой был назначен сибирский казак генерал-лейтенант Ф. Л. Глебов). Семенов получал денежное содержание от правительства на пять лет, но при этом должен был покинуть пределы Приморья и также обязался не проживать на территории Японии или в японских колониях. 14 сентября Семенов покинул Приморье и отправился в Шанхай. Каких-либо репрессий в отношении бывшего Правителя не последовало, и длившийся несколько месяцев конфликт завершился[1083].

Следует отметить, что сам Семенов свое согласие на компромисс с меркуловским правительством объяснял, в частности, провалом «порт-артурского сценария», согласно которому весной 1921 г. антибольшевистские выступления, скоординированные с повстанческим движением в Советской России, привели бы к восстановлению широкого фронта Белого движения. В этом случае имел смысл масштабной военной операции против Хабаровска, Благовещенска и Читы, во главе которой встал бы сам атаман и его сподвижники (прежде всего, барон Унгерн). Однако после поражения Белого дела в Монголии и явной невозможности вести наступление лишь казачьими частями Гродековской группы, Семенов изменил свое решение. «Принимая во внимание, – вспоминал он, – что к этому времени я получил сведения, что движение барона Унгерна к Мысовску потерпело неудачу (сведения в Гродеково поступали с запозданием. – В.Ц.) и положение в Халхе складывалось не в нашу пользу, я решил, что дальнейшее мое упорство не может привести ни к чему, а потому вступил в переговоры с меркуловским правительством и японским командованием о ликвидации создавшегося положения и о готовности моей обсудить всякое предложение, которое будет мне сделано»[1084].

Оценка причин и последствий противостояния «Семенов – Меркуловы» принципиально важна для истории Белого движения. Это не просто наличие «разногласий в антисоветском лагере», свидетельствующее о его «разложении» (как это отмечалось в советское время). Конфликт показал, прежде всего, что многие эпизоды гражданской войны, во время которых провозглашаемые в программных заявлениях Белого дела принципы «законности и правопорядка», хотя бы и ограниченные условиями военных действий, неизбежно входили в явное противоречие с теми формами и методами, которыми руководствовались на местах многие «исполнители» политической воли белых правительств. Это проявлялось и в эксцессах «атаманщины», и в явном нарушении единства правовой системы белого тыла, и в порочности применения методов «подавления большевистских восстаний» любой ценой. Подобные действия вызывали неприятие как со стороны гражданских властей (Приамурское правительство), так и со стороны военных («каппелевцы»).

В 1920–1922 гг. Белое движение явно эволюционировало в сторону новой системы управления. Органы исполнительной власти стремились опереться на структуры представительные, хотя бы и ограниченные в своих полномочиях, но тем не менее выражавшие настроения относительно широких общественных групп. В Приморье эту роль брал на себя Несоциалистический съезд, а после «владивостокского переворота» подобные функции должны были перейти к Народному Собранию и, в перспективе, к Учредительному Съезду (Собранию) края. В этих условиях полностью игнорировать «мнение общественности» становилось невозможным. Кроме того, белым правительствам нужно было соблюдать хотя бы «внешнюю» демократичность. Ведь в случае международного признания (на что рассчитывали многие военные и политики во Владивостоке), равно как и в условиях возможного расширения территории края, подконтрольного правительству, следовало продемонстрировать населению свою готовность к сотрудничеству.

Если, как утверждалось в официозных органах, Советскую Россию отличает «показное», «фальшивое» стремление к демократии (в условиях начавшейся «Новой экономической политики»), то на территории белых правительств любые проявления «недемократичности» (в частности, поведение атамана Семенова) осуждаются и пресекаются. Нельзя было бы при этом рассчитывать на какое-либо взаимодействие с повстанческим движением, лидеры которого заявляли о «народном» характере своих отрядов и о «народной» поддержке своих действий.

Компромисс Семенова с правительством означал также и то, что существовавшие прежде т. н. цепочки правопреемственности, типичные, например, для белого Юга в 1917–1920 гг. в отношении военного и политического лидерства (например: Алексеев – Корнилов – Деникин – Врангель) и для белого Востока (от Уфимской Директории – через Колчака к Семенову), уже не имеют того значения, которое им придавалось ранее. Гораздо важнее «цепочек» правопреемственности становились новые формы взаимодействия власти и общества. На смену военной диктатуре, основанной на жестких принципах господства и подчинения, приходили элементы легитимности, выборности структур власти. И здесь полномочия Временного Приамурского правительства, сосуществовавшего с Народным Собранием, получали дополнительное политико-правовое обоснование. Теперь важнее становился не «последний указ», «политическое завещание» Колчака в отношении своего преемника на «Российской Восточной окраине», а получение власти хотя бы и «революционным» путем «переворота», но при последующей опоре на легитимные представительные структуры.

Сразу же после заявлений правительства о созыве краевого Собрания эти решения приветствовались. «Адмирал Колчак намеревался довести страну до Учредительного Собрания. А в наши дни даже «семеновцы», именующие себя «общественностью, стоящей на точке зрения активной борьбы с большевиками», собираются вручить законодательную власть Народному Собранию. Тем более, конечно, демократизм обязателен для правительства С. Д. Меркулова, которое опирается на каппелевцев»[1085].

Сложившаяся в Приморье представительная власть стала, по сути своей, антибольшевистским блоком. Он не отличался достаточной прочностью, но для истории гражданской войны, в ходе которой Белое движение далеко не всегда шло на компромиссы и сотрудничество с возможными союзниками по антибольшевистскому лагерю, это был показательный, хотя и не типичный, пример. К доминированию общественно-политических настроений более всех стремился Несоциалистический съезд и связанные с ним правые и правоцентристские структуры. «Голоса» правых в Приморье оказались гораздо «слышнее» их потенциальных союзников по «борьбе с большевизмом» в центре и слева.