проект Акта постановления был представлен в Министерство народного просвещения и передан членам его коллегиального органа (в 1802 г. – Комиссии об училищах), из них по распоряжению Александра I был избран согласительный комитет, куда вошли Н. Н. Новосильцев, А. Чарторыйский, С. О. Потоцкий, П. А. Строганов и Паррот. Заседание комитета прошло в конце ноября. Его результат был сообщен Ф. М. Клингеру, предполагавшемуся на место попечителя Дерптского университета, после чего (как решил император) считался окончательным, т. е. никакие дальнейшие поправки со стороны министра не предполагались (Бинеман. С. 158–160).

278

Устный ответ Александра I через два дня был сообщен Парроту Новосильцевым: «Император просил передать, что не может Вас сейчас принять, но что он весьма расстроен этими задержками, что Вы можете рассчитывать на него, что его расположение к министру не простирается до такой степени, чтобы поступить вопреки тому, о чем мы уже договорились» (Бинеман. С. 165).

279

Судя по началу письма, оно написано в день публичного оглашения Акта постановления Дерптского университета, которое состоялось в Дерпте 23 декабря 1802 г. (Бинеман. С. 172–173). Накануне, 22 декабря, Паррот сложил с себя обязанности проректора и единогласно был избран первым ректором Дерптского университета. Подробное описание торжества содержится в брошюре, изданной в Дерпте без имени автора и перепечатанной в книге Бинемана. В начале праздника Паррот зачитал Акт постановления, а затем произнес речь, заключительная фраза которой процитирована в письме (Бинеман. С. 175).

280

В подлиннике этот абзац приводится по-немецки, поскольку почерпнут из университетской речи Паррота.

281

И. Ф. фон Унгерн-Штернберг был назначен вице-куратором Дерптского университета 11 февраля 1802 г., а уволен в конце декабря того же года в связи с тем, что Акт постановления не предусматривал такой должности, передавая хозяйственное и финансовое управление университетом целиком в руки профессоров.

282

Имеется в виду граф Г. А. фон Мантейфель, куратор от Лифляндской губернии, который пытался занять в Комиссии об училищах место попечителя Дерптского университета. Когда же Александр I по просьбе Паррота назначил на эту должность Клингера, то Мантейфеля в качестве своеобразной компенсации определили попечителем Казанского университета – но им он фактически не стал и уехал за границу.

283

Судя по содержанию, это письмо привез Александру I Ф. В. фон Сиверс, который встретился с ним 30 января 1803 г. в качестве председателя созванного по инициативе Паррота Комитета, где рассматривался крестьянский вопрос в Лифляндии. Он же передал императору записку (в форме «замечаний»), о которой речь идет в письме.

284

Паррот от имени Комитета подготовил текст «замечаний», содержавших программу постепенной отмены крепостного права в остзейских губерниях (см. комментарий 2 к письму 8, а также раздел «Исследование»).

285

Под «двумя народами» Паррот имеет в виду крестьян Лифляндии и Эстляндии, которых он считает покоренными и претерпевшими страдания и от Швеции, и от Российской империи.

286

Ф. В. фон Сиверс занимал должность ландрата (у Паррота просто – «советника»), т. е. члена Коллегии, стоявшей во главе дворянского самоуправления Лифляндии в период между ландтагами. Он вернулся из Петербурга, представив там Александру I записку Комитета. Как видно из письма, император высказал неудовольствие слишком радикальными предложениями Паррота (подробнее см. «Исследование»).

287

Тем самым Паррот сообщал В. П. Кочубею о своем выходе из Комитета, т. е. о том, что он больше не будет участвовать в обсуждении крестьянского вопроса. Спустя три месяца (после окончания работы ландтага) в Петербурге под председательством Кочубея открылся новый, официально созданный Комитет по лифляндским делам, который подготовил «Положение для поселян Лифляндской губернии», высочайше утвержденное 20 февраля 1804 г.

288

Дата в черновике отсутствует, но проставлена в оригинале.

289

Привилегии лифляндского дворянства основывались на Жалованной грамоте от 30 сентября 1710 г., которая была дарована ему Петром I при присоединении этой шведской провинции к России (правда, в 1783 г. Екатерина II отменила эту грамоту, но в 1795 г. Павел I восстановил ее). В соответствии с ней дворянство пользовалось широкими правами внутреннего самоуправления – и, в частности, оно полагало, что вмешательство Министерства народного просвещения в управление основанного дворянством университета нарушает эти права.

290

Этот упрек был типичным для критики корпоративной автономии университетов, которая звучала в начале XIX в. Он содержался, например, в книге «Об устройстве немецких университетов и их управлении» (1801), автором которой был влиятельный немецкий публицист К. Мейнерс, поддерживавший переписку с российскими деятелями образования. С начала 1803 г. процесс приглашения профессоров в университеты Российской империи контролировался Главным правлением училищ – высшим органом Министерства народного просвещения, куда входили все попечители университетов.

291

«Liefländische Historia, oder Kurtze Beschreibung der Denkwürdigsten Kriegs- und Friedens-Geschichte Esth- Lief- und Lettlandes… Von Christiano Kelchen, Pastore zu St. Johannis in Jerwen. Verleger Johann Mehner, Buchhändler in Revall, im Jahr 1695».

292

См. письмо 2.

293

Эта речь Паррота напечатана вместе с речами других профессоров при открытии университета в издании: «Geschichte und Beschreibung der Feyerlichkeiten bey Gelegenheit der am 21-sten und 22-sten April 1802 geschehenen Eröffnung der neu angelegten Kayserlichen Universität zu Dorpat im Lievland. Von Gottlob Benjamin Jäsche, Professor der Philosophie. Dorpat, 1802».

294

Тайный советник – граф Г. А. фон Мантейфель, который руководил церемонией встречи Александра I в Дерптском университете 22 мая 1802 г.

295

Письмо, очевидно, служило ответом на письмо от 16 апреля 1803 г., поэтому было написано не раньше конца апреля. Паррот отреагировал на него сразу после получения (см. следующее письмо), но это не могло быть позже конца мая, поскольку в его ответе еще не упоминается готовившаяся в июне новая поездка Паррота в Петербург по делам, связанным с утверждением Устава Дерптского университета.

296

По просьбе Александра I письмо было сожжено. Однако Паррот сохранил пепел от письма в его конверте, где остался не тронутый огнем кусочек с фрагментами восьми последних строк и автографом императора (об этом упоминается в сохранившейся копии писем Александра). На конверте стоял адрес, написанный по-русски рукой Александра I: «Господину ректору Дерптского университета Парроту, в Дерпт».

297

Первоначальный вариант абзаца: