«Государь, размышления Ваши о благополучии, превратностях и привязанности весьма справедливы. Но именно это заставляет меня предупредить Вас в некотором роде против них. Занимая то место, где род человеческий с восторгом Вас лицезрит, станут они зачастую мучить Вас; быть может, они уже мучили Вас, и не раз. Ничего нет более тягостного, нежели неопределенность, ибо она человека сильного парализует, превращает в раба будущего, хотя мог бы он этим будущим по праву командовать. Разум, даже поддержанный некоторой опытностью, – проводник весьма ненадежный. Очень трудно достичь точного опыта даже в физике, а тем более в морали, и в выводах своего разума одинокому уму, борющемуся против четырех тысяч прочих, суждены, конечно, победы, но и поражения, да и сами победы его зачастую сомнительны. Но не думаете же Вы, Государь, что природа оставила человека в этой печальной неуверенности? Конечно, не должна была она и не могла человека монарху уподобить».

298

Te Deum laudamus (лат. «Тебе Бога хвалим») – благодарственное песнопение в христианстве (составленное в IV в. Амвросием Медиоланским), которое может исполняться за пределами храма по особо торжественным случаям.

299

Имеется в виду шестая глава второй книги «Истории абдеритов» – сатирического сочинения К. Виланда (1774). В ней идет речь об ордене космополитов, члены которого всегда безошибочно узнают друг друга только в силу собственных добродетелей, повинуясь суждениям сердца, которое диктует им взаимное доверие и дружбу. Среди них нет лицемеров, льстецов, хвастунов, честолюбцев, завистников и т. д.; их союз «основывается на самом необходимом из всех законов природы – на необходимости любить себя в том человеке, который духовно ближе всего нам самим». Хотя их количество очень невелико, они «оказывают влияние на ход вещей во всем мире».

300

Рассказ заимствован из жизнеописания Александра Македонского у Плутарха. Во время войны с Дарием, в Киликии Александр тяжело заболел, и никто из врачей не осмеливался его лечить (опасаясь за собственную жизнь в случае неудачи). Тогда друг царя, акарнанец Филипп сам приготовил для него лекарство. Однако Александра предупредили письмом, что Дарий подкупил Филиппа, чтобы тот отравил царя. Когда Филипп вошел к нему с чашей, Александр протянул ему это письмо, а сам «без колебаний, доверчиво взял у него из рук лекарство». Вскоре царь выздоровел, и война была выиграна.

301

Паррот прибыл в Петербург 22 июня 1803 г.; письмо предшествовало его встрече с Александром I, которая произошла 5 июля (см. следующее письмо).

302

В субботу 4 июля 1803 г. действительно состоялось заседание Главного правления училищ, на которое был допущен Паррот, представивший на обсуждение «Правила для студентов Дерптского университета». Они были одобрены и переданы на подписание в министерство (РГИА. Ф. 732. Оп. 1. Д. 1. Л. 87). Главный же вопрос, с которым приехал Паррот, – одобрение написанного профессорами проекта Устава Дерптского университета – был рассмотрен на следующих заседаниях 15 и 18 июля, но его дальнейшее прохождение было сопряжено с задержками по вине министра.

303

Черновик этого письма датирован «6 июля» без указания года. Позже оно было помещено Парротом в пакет VI за 1805 г. и тем самым ошибочно отнесено к другому его пребыванию в Петербурге, хотя многие аспекты содержания (например, то, что в зачеркнутом отрывке Паррот еще предлагает Александру «задавать вопросы» относительно характера их отношений) указывают на то, что это письмо принадлежит к раннему периоду переписки. Окончательно все проясняет сравнение бумаги и чернил: у этого письма и у письма 19 они идентичны. Это доказывает, что оно написано в 1803 г., сразу после встречи с императором, которая, как следует из текста, произошла накануне, т. е. 5 июля 1803 г.

304

В разговоре 5 июля Александр I впервые устно одобрил проект Паррота по открытию приходских училищ в Дерптском округе (который вызовет затем столько переживаний).

305

Очевидно, речь шла о желании Паррота быть подле императора там, где он рискует жизнью, т. е. на войне (ср. упоминание об этом же в письмах 72, 89, 124, 154, 166).

306

Намек на сожженное письмо 17, пепел которого Паррот хранил.

307

Этот отрывок в черновике был зачеркнут и заклеен листочком (л. 100а), на котором были написаны последующие абзацы и подпись.

308

Состав Дерптского учебного округа был утвержден указом от 24 января 1803 г. и включал Эстляндскую, Лифляндскую, Курляндскую и Финляндскую (Выборгскую) губернии.

309

15 декабря 1802 г., прощаясь с Парротом, Александр I обещал подарить свой портрет Дерптскому университету. Этот портрет, изображавший императора в античном одеянии, был завершен Кюгельгеном в 1804 г. (см. письмо 27, а также Бинеман. С. 168, 221).

310

Записка, по всей вероятности, представляет собой тот самый «проект, касающийся русских университетов», который Паррот упоминает в постскриптуме письма и который он сообщил Александру I на встрече 5 июля. На черновике позже рукой Паррота было отмечено, что записка составлена в Дерпте (л. 66, «Parrot in Dorpat») – по-видимому, непосредственно перед его отъездом в Петербург, что позволяет датировать ее серединой июня 1803 г. Спустя почти четверть века аналогичный проект был представлен Парротом Николаю I, и этот раз успешно – он лег в основу созданного в 1827 г. Профессорского института.

311

Письмо написано в промежутке между предыдущим и последующим, которые датированы 6 и 14 июля.

312

В соответствии с принятыми 24 января 1803 г. Предварительными правилами народного просвещения на университет возлагалось управление всеми училищами своего учебного округа. Для этого из числа профессоров избиралась комиссия «для обозрения училищ своего ведомства и исследования их успехов», что требовало расходов, о которых пишет Паррот и которые не были предусмотрены в штатной сумме, утвержденной Актом постановления Дерптского университета.

313

Такой законодательной нормы не было, но фактически многие профессора получали квартиры в университетских зданиях, где для них было предназначено место (в Московском, Харьковском и Казанском университетах). Впрочем, вскоре эти помещения переделали в учебные, а профессоров перевели на съемные квартиры. В Дерпте же из-за тесноты городского пространства с самого начала не было и не планировалось строительство такого учебного здания, где можно было бы разместить еще и профессоров.