небу, и была густая тьма по всей земле Египетской три дня; не видели друг друга, и никто не вставал с места своего три дня» (Исход 10:21–23).

Но вот десятая, заключительная казнь, самая суровая из всех, вновь возвращает нас к предположениям о вспышке инфекционного заболевания: «…и умрет всякий первенец в земле Египетской от первенца фараона, который сидит на престоле своем, до первенца рабыни, которая при жерновах, и все первородное из скота; и будет вопль великий по всей земле Египетской, какого не бывало и какого не будет более». События, описанные в книге Исход, кажутся сверхъестественными, ведь создается впечатление, будто эпидемия, для возникновения которой должно было потребоваться несколько недель, разразилась за одну ночь. Но дельную историю рассказать непросто.

Современные исследователи предлагают более убедительное объяснение смертям, постигшим египтян во время десятой казни, нежели непредсказуемая воля Господа, а именно: микотоксины. Это токсичные вещества, выделяемые плесневыми грибами, которые заводятся в запасах различного продовольствия, в частности – зерна. В тепле, при достаточном уровне влажности эти грибы превосходно растут на продуктах питания, как вы можете убедиться, заглянув в тот уголок кладовки, куда давно не наведывались. Поскольку основные запасы пропитания истощились из-за череды бедствий, быстро сменявших друг друга в течение года, большинство египтян наверняка оголодало и впало в отчаяние. И подобно тому, как мы тянемся к подозрительным продуктам, завалявшимся в закромах, лишь когда у нас нет выбора, так и египтянам оставалось лишь положиться на самые старые припасы, хранившиеся в тех амбарах, зерном из которых реже всего питались они сами. Вероятно, они подозревали, что употреблять в пищу такие злаки рискованно, но голод не оставил им выбора.

А раз у египтян не осталось ничего, кроме зараженного микотоксинами зерна, понятно, почему раньше всех стали умирать мальчики-первенцы. В традиционном, сугубо патриархальном обществе, в условиях нехватки продовольствия старшему сыну должна была причитаться первая порция. Тем же можно объяснить и гибель первенцев у скота: большая часть имевшейся в наличии пищи, вероятно, доставалась доминирующим членам стада.

Общим итогом массового употребления в пищу зараженного зерна, вероятно, стала локальная вспышка отравления микотоксинами, что сильно напоминает механизм возникновения эпидемий эрготизма (см. стр. 16). Вряд ли микотоксины могли убить много людей за одну ночь, но возможно, что многие скончались друг за другом за считанные дни. В таком случае рассказчик не сильно преувеличил, сократив этот временной промежуток до одной ночи. Но не стоит забывать, что практически невозможно провести тщательное эпидемиологическое расследование, когда речь идет о событиях, произошедших тысячу лет назад. Урок, однако, прост: вспышки заболеваний не всегда таковы, какими кажутся.

Желтая лихорадка

Нулевой пациент: Кейт Байонда (вспышка в Мемфисе, 1878 г.)

Возбудитель: вирус желтой лихорадки.

Симптомы: высокая температура, желтуха, боли в животе, рвота, потемнение мочи, кровотечение изо рта, носа, глаз или желудочно-кишечного тракта.

Где: по всему миру, последние вспышки зарегистрированы в Анголе, Демократической Республике Конго и Китае.

Когда: существует до сих пор, пик заболеваемости пришелся на конец XIX в.

Способы передачи: укус желтолихорадочного комара (лат. Aedes aegypti).

Малоизвестный факт: вспышка желтой лихорадки, в 1793 году охватившая тогдашнюю столицу страны, Филадельфию, повлекла за собой конституционный кризис.

«Люсиль скончалась во вторник, в десять часов вечера, испытав страдания, подобные которым, надеюсь, мне никогда больше не придется наблюдать… Крики несчастной, должно быть, порой было слышно за полквартала, и потребовалось немало усилий, чтобы удержать ее в постели. Из-за выраженной желтухи ее кожа приобрела ярко-желтый оттенок, язык и губы потемнели и потрескались, а изо рта и носа сочилась кровь… Самым страшным и ужасающим проявлением болезни мне показалась „черная рвота“, которой я никогда прежде не видел. Ко вторнику она стала темной, как чернила, и извергалась со страшной силой. Капли забрызгали мне руки и лицо, но приходилось стоять и держать больную. Пожалуй, все это слишком ужасно, чтобы продолжать».

ИЗ ПИСЬМА ЖИТЕЛЯ МЕМФИСА, В КОТОРОМ ОН РАССКАЗЫВАЕТ О СМЕРТИ ПЛЕМЯННИЦЫ, БОЛЬНОЙ ЖЕЛТОЙ ЛИХОРАДКОЙ.

Летом 1878 года город Мемфис в американском штате Теннесси был не самым приятным местом. В тот год влажная, душная жара рано накрыла этот оживленный город с населением в сорок семь тысяч человек, расположенный на обрывистом берегу реки Миссисипи. Вдобавок к зною началась засуха – особенно острая проблема для жителей Мемфиса. В отличие от большинства столь же крупных городов XIX столетия, Мемфис все еще не обзавелся ни водопроводом, ни канализацией, поэтому местным жителям приходилось полностью полагаться на реку и цистерны для сбора дождевой воды. Утилизация отходов и сточных вод оставалась насущной проблемой, а гниющие прямо на улицах трупы животных были привычным зрелищем.

Обычно жители города выбрасывали мусор и содержимое нужников в речушку Гайосо – восьмикилометровую протоку, впадающую в Миссисипи. В особенно засушливые годы – как 1878 – вода в Гайосо застаивалась, превращаясь в смердящую, раскаленную летним пеклом смесь отходов, человеческих экскрементов и мертвых животных. Ну и, разумеется, не обходилось без комаров.

Посреди царившего вокруг смрада и грязи тридцатичетырехлетняя Кейт Байонда держала итальянский ресторан и закусочную в районе Пинч – первом торговом квартале Мемфиса, который в основном населяли ирландские иммигранты, покинувшие родину из-за картофельного голода 1845–1852 гг. В то время эта часть города считалась местом, где процветали азартные игры, проституция и пьянство. Основными клиентами Байонды были матросы с речных судов, и недостатка в них не было. Мемфис служил транспортным узлом для одного из крупнейших в мире центров по производству хлопка, занимая идеальное положение на пересечении крупнейших американских торговых путей – реки Миссисипи и трех железнодорожных линий.

Объемное изображение вириона желтой лихорадки.

Четыре стадии прогрессирующей желтой лихорадки.

Вечером первого августа Уильям Уоррен, матрос с проходившего через Мемфис парохода, сошел на берег и поужинал в ресторане Байонды. Следующим утром он заболел, и его положили в карантинный госпиталь, где он и скончался тремя днями позже от одного из самых страшных заболеваний XIX столетия – желтой лихорадки.