— Занимайтесь, занимайтесь, — хохотнул он.

Но вместо того чтобы уйти из студии, продюсер поплелся на трибуну и подсел к Волкогоновой. Находился он там минут десять, а то и больше, у них с Мариной завязался какой-то живой разговор, пару раз она даже довольно громко засмеялась, что неприятно поразило Калачникова. Он держался сколько мог, но потом все же остановился прямо посреди танца и язвительно крикнул мило беседовавшей парочке:

— Я, конечно, извиняюсь, но вы не могли бы там потише?! Как-никак у нас репетиция!

Дурманов примирительно поднял руку, и хотя он сразу же встал, но еще какое-то время торчал рядом с Волкогоновой — было такое впечатление, что он в чем-то убеждает Марину, уговаривает ее, а она с ним не соглашается, явственно качая головой. Но так как Калачников тоже демонстративно стоял, не собираясь продолжать танцевальные упражнения, пока в зале будут посторонние, продюсеру все же пришлось уйти.

После репетиции Калачников и Волкогонова спустились в буфет телецентра, чтобы выпить по чашке чаю. Когда они расположились за столиком у стены, Петр все же не выдержал и спросил:

— Чего это Дурманов хотел от тебя?

— Да так, мы просто поболтали… — отмахнулась Марина, только разжигая в Калачникове ревность.

— Мне показалось, тебе было весело.

— А что, мне надо было заплакать?

— Он чего-то от тебя добивался, так?

— Послушай! — рассердилась Марина. — А тебе не кажется, что ты перегибаешь палку?! Может, я должна давать тебе еще и письменный отчет, с кем и о чем я говорю в течение дня?!

Она, безусловно, была права: допрашивать ее у Петра не было никаких оснований. В конце концов, он сам познакомил Марину с продюсером, и при встрече они вполне могли поболтать несколько минут. И хотя Калачников был уязвлен, ему хватило ума не раздувать размолвку до крупного скандала. Но в этот день она оказалась не последней.

Отвозя Волкогонову домой, Калачников по пути заскочил в мастерскую известного портного Федора Лабзынюка, в которой шили костюмы для всех участников шоу «Танцуют звезды», и по мере необходимости они должны были являться на примерку. Чтобы не оставаться в машине одной, Марина пошла с Петром.

Понятно, что сам Лабзынюк за швейной машинкой не сидел и мерки не снимал. Он уже давно превратился из портного в модный брэнд, и организаторы шоу пошли на сотрудничество с ним во многом лишь для того, чтобы заполучить его фамилию в титры программы: мол, у нас все только самое лучшее, самое первоклассное. Непосредственно же шил костюмы для танцевальных пар один из ближайших подручных мэтра — худой, намеренно небритый мужчина лет сорока пяти, с намеренно неряшливо выкрашенными в белый цвет волосами.

Он радушно встретил Калачникова и его спутницу и немедленно взялся за работу. Костюм для нового танца в принципе был уже готов, надо было лишь кое-где его подогнать. И портной с такой скоростью стал наносить на ткань свои пометки, словно действовал не мелком, а шпагой.

Примеряя костюм, Петр вдруг заметил в зеркале насмешливый взгляд Волкогоновой. Когда они уже вышли из мастерской, он спросил:

— Я показался тебе смешным?

— А ты хотел бы, чтобы я восхитилась тем, как ты крутился перед зеркалом в этом дурацком жабо?! — задала Марина встречный вопрос.

Он опять обиделся и до самого ее дома не разговаривал.

Многолетний ведущий утренней информационно-развлекательной программы «Здравствуй, страна!» канала НРТ Борис Маминов позвонил Калачникову еще в среду и пригласил приехать к нему в воскресенье в гости, так сказать, на шашлыки. Маминов, его жена Наташа — редактор той же утренней программы — и двое их детей жили за городом в большом двухэтажном доме из красного кирпича, стоявшем в пятидесяти метрах от берега реки. Они были, пожалуй, самыми близкими друзьями Калачникова, и он довольно часто наведывался к ним.

Впрочем, как известно, все в мире относительно: если в двадцать лет лучшими друзьями называют тех, с кем каждый день сидят на занятиях в институте или хотя бы каждые выходные ходят на вечеринки, то в сорок три года достаточно и одного визита в месяц, чтобы говорить об особой близости отношений. А уж Калачников бывал у Маминовых никак не реже, ну разве что случалось что-то очень серьезное, как, например, в прошлый раз, когда Петр отказался от поездки за город из-за пережитого накануне сердечного приступа, свалившего его прямо на съемках программы «Танцуют звезды».

Калачников пообещал Маминову, что обязательно приедет, и поинтересовался: не будут ли хозяева против, если он заявится не один?

— Пошел ты! — ругнулся в ответ Борис.

Зная этого человека очень давно, Калачников понял, что недовольство Маминова вызвали не его планы приехать с кем-то, а дурацкий вопрос: в этом доме его рады были видеть с кем угодно и когда угодно. Однако заручался формальным разрешением Петр совершенно напрасно. Когда в субботу он пригласил Волкогонову съездить на следующий день к его друзьям за город, подышать свежим воздухом, погулять по берегу реки, поесть шашлыков, она отказалась, сославшись на то, что Илья уже второй день температурит и ей бы не хотелось оставлять сына в таком состоянии, да и не с кем, так как его няня-студентка уехала на выходные в Курск проведать своих родителей.

Уже не в первый раз Марина отказывалась составить компанию Калачникову, но сейчас Петр практически не обиделся. С тех пор как он увидел сына Волкогоновой, пообщался с ним, ему стало проще входить в ее положение.

В доме Маминовых имелась просторная застекленная веранда, обращенная к реке, и в связи с тем, что уже похолодало, она отапливалась сразу двумя электрокаминами. Здесь и расположились хозяева и их гость после первых дружеских объятий и стандартных приветствий. Из уютного тепла веранды, прихлебывая «Блэк лейбл», приятно было наблюдать за свинцовой рекой, за свежевспаханным полем на другом берегу, за стаей каких-то черных птиц, беспокойно круживших над черной землей, за игравшими у дома детьми Маминовых — тринадцатилетней Ольгой и семилетним Иваном в компании с бело-рыжей колли.

— Ну, давай колись! — сразу взяла быка за рога Наташа. — Кого это ты собирался к нам привезти?

Она носила большие роговые очки, обладала энциклопедическими знаниями — бесценное качество для редактора — и считалась в кругу друзей интеллектуалкой, но возможность узнать чужую любовную историю сделала ее просто сгорающей от любопытства женщиной.

— Так, одну знакомую, — попытался отвертеться Калачников. — Но у нее возникли проблемы.

— Господи, неужели же ты наконец решил жениться?!

— Почему сразу жениться? — скривился Петр, прикрываясь стаканом.

— Потому, что ты никогда не приезжал к нам с дамами. Значит, это что-то особое! — продолжала давить на него логикой хозяйка дома.

— Как раз потому, что со мной никогда не было женщин, я и решил привезти к вам хотя бы одну, чтобы вы не считали меня голубым…