Подчиняюсь и встаю. Футболка сильно задралась, и я пытаюсь ее оттянуть на живот пониже. Мараю. Ну что за!

— Да отпусти!

— Пошла.

— Вер, помощь, нужна? Гриша, разберется.

Знакомый Жени встает, выглядит он мощно, но стоит Леону прогреметь «Сядь», он тут же плюхается на место.

— Ну а чего, сами разберутся.

— Да, пойдем, Вер, разберемся, расскажешь, как погуляла, — толкает вперед.

Я едва не падаю на пол на своих каблуках. Остается только следовать за его бешенством. Куда бы оно нас не привело. Что ж он так тянет!

— Больно, Леон!

— Потерпишь, — стискиваю зубы. Закрываю глаза, потому что все равно ведет он. Куда правда, не ясно.

Мимо топлы, мимо бара, в сторону туалетов, где почти нет света.

— Леон! Ну что ты в самом деле…

Леон толкает меня к стене. Наконец разжимает руку. Наконец — то волосы распадаются по плечам, а голову приятно покалывает от свободы. Но стоит ему открыть рот, как я даю пощечину.

— Что это была за сука!? Ты с ней спишь? — кричу, нападая первой. — Ты весь день мурыжился, а теперь что?

— Серьезно? — хватает за горло, но не сжимает. Хотя я каждой клеточкой чувствую, что стоит начать вырываться, будет хуже. Как в дьявольских силках. — Ты чуть в лапы к Андронову не попала, а обвиняешь меня?

— Да обвиняю! Ты мог ответить! Я звонила! Ничего сложного в том, чтобы сказать два слова!

— Вера, твою мать! Я работал! Если я не могу взять трубку, значит не могу!

— Надо было так и написать! Ты не отвечал на мои сообщения, а потом я увидела… Кто она такая!

— Я бы приехал и сказал, нахуй ты поперлась! — он обхватывает своими ручищами мои плечи. Нависает сверху, заполняя каждый участок моего тела своим запахом. Я моргаю, пытаюсь прийти в себя, но рядом с ним все чувства обостряются, вся гордость рассыпается карточным домиком. Лезу в карман и достаю телефон, тыча ему фотографией!

— Кто это!

— Телка босса. Василиса. Не, мне конечно приятно, что ты ревнуешь, но… — усмехается он, а потом телефон пиликает сообщением и его выражение лица меняется так же как чистое небо заполоняют тучи. Медленно и неизбежно.

— «Я буду ждать твоего звонка, любимая?» — почти шепотом, почти неслышно. Я тут же убираю телефон, но он силком выхватывает под мой крик.

— Отдай! — Вот тут стало не до веселья, потому что бешенство с которой он пришел не идет ни в какое сравнение с холодной яростью, полоснувшей мое лицо.

Он отворачивается, просматривая историю звонков, а на мою попытку забрать телефон просто к стене меня мешком толкает. Тут же врезается кулаком над моей головой.

— Нахуя!

— Ты не брал трубку! — ору в ответ, но тут же голову в плечи вжимаю. — Ты мне не отвечал! А он…

— Попробуй только, сука…Попробуй только произнести его имя! Тебе чего не хватает, дура! — рявкает он, но замолкает, когда мимо нас идут люди. Лиц почти не вижу, страх заполнил сознание.

Леон дергает меня за локоть, толкает меня к выходу, но я вспоминаю о Зое. Она поможет. Хотя бы даст ему время успокоится. Не будет же он при ней меня бить?

Да, она будет буфером между нами, если конечно согласится сесть вы машину к бандиту.

— Стой, — упираюсь ногами. — Нужно забрать Зою.

— Нахуй?

— Я обещала!

— Я тебе скоро твою обещалку оторву, — вздыхает он, ослабляя хватку. Где она?

Я бегу к ней, сажусь рядом, ситуацию объясняю. Она хмурится, бросает взгляд на целующуюся парочку и кивает.

— Ну да, домой пора. Может полицию? — спрашивает тихо, пока идем к выходу под взглядом личного телохранителя. — Он не выглядит адекватным.

— Да не переживай, сейчас остынет. Он с виду грозный, а на самом деле милый как медвежонок.

— Чет мне кажется ты ошибаешься, — морщится Зоя, но в машину к Леону садится.

Пока я хихикая рассказываю историю, как на мою тренировку забрел один боксер, и пыхтел, сильно потея, Леон довозит Зою до ее дома. Мы тепло прощаемся, и она в очередной раз спрашивает.

— Тебе точно не нужна моя помощь? Ты если что звони.

Я смеюсь и рукой машу, пока она скрывается в пасти своего подъезда. И стоит нам отъехать от ее дома, как меня насквозь пронзает терпкими нотками страха. Но вместо того, чтобы сбежать, я только сильнее стискиваю колени, ощущая тяжесть внизу живота, пружину, что только сильнее сжимается.

Леон молча ведет машину, натягивая струну напряжения все больше. Заезжает на большую восьми-этажную парковку.

— А мы куда.

— Рот закрой, — говорит Леон тихо, а я собираясь с силами, снимаю натершие босоножки и наклоняюсь через сидение вперед. Прямо к его уху, почти прибитая запахами одеколона и ярости.

— Ты все еще злишься?

Машина тормозит резко, а Леон буквально втаскивает меня на пассажирское сидение.

— Ты охуела? Я тебе плохо объяснил ситуацию. Ты реально невдупляешь, что Гоша только и ждет возможности тебя поиметь? А если заберет Андронов, то просто убьет?

Такой грозный. Такой ревнивый. Мой.

Тяну руку к его лицу, а он дергается, но я не сдаюсь.

— Ты переоцениваешь мою значимость, Ленечка. Я нужна только тебе. Я же еще нужна?

— К превеликому сожалению. Нахуй ты Коле звонила?

— Не знаю. Беспокоюсь.

— А за меня, когда начнешь беспокоиться.

— С тобой сложнее. Его я никогда ни к кому не ревновала. И мне это чувство очень не нравится. А вдруг я люблю тебя?

— Пиздец, — трет лицо Леон. — Сколько ты выпила?

— Всего два бокала. Было вкусно.

— И так вштырило?

— Ага, — чувствуя, что он остывает, лезу к нему на колени. — Правда работа? Ты с ней не спал.

— Оставил все силы на тебя, — врезается губами в мои, на поясницу жмет сильно, до боли. Открывает дверь и вместо со мной на себе наружу вылезает.

— Что? — не понимаю ничего, когда он просто усаживает меня на капот и стягивает футболку. — Что ты делаешь? Тут?

— Наказывать тебя буду, — все еще злится, но в грубых движениях сквозит нежностью, Когда шорты стягивает, когда колготки черные рвет, оставляя меня в одном белье.

— А мне понравится? — обнимаю его за шею, тянусь всем телом.

— Не уверен, — целует меня рвано, быстро, но я все равно ощущаю, как между ног поток соков только увеличился. Может быть поэтому почти не сопротивляясь, когда он переворачивает меня головой вниз и берется за ширинку. Втягиваю носом запах его плоти, что уже через мгновение маячит возле моих губ. Кусаю нижнюю, но тут же размыкаю обе, когда Леон нажимает на щеки, толкая крупную, темную головку.

Я так резко