мы с Леней разговариваем всегда. Думаем о местах, которые хотели бы посетить, о большом доме, в котором хотели бы жить, о фитнес — центре, который он мечтает построить. Только вот все это слова только. И в нашей с ним реальности единственная адекватная мечта, это чтобы его не загребли после очередного задания Черкашина. Или чтобы я не попала в лапы того же Гоши. Мне казалось, этот мудак давно смирился, что я с другим, но нет. Стоит мне появиться в зоне его видимости, как он начинает демонстративно шлепать губами и подмигивать. Противно.

Леня не реагирует, потому что по сути это все на расстоянии происходит. Даже когда Гоша пришел ко мне на тренировку, Леня просто выгнал его и тот вроде как не появлялся. Никак не показывал своего прямого интереса, но ощущение грязи от того как он постоянно пялиться на меня, не покидает. Вот и сейчас, вечер, Лени еще нет, а по телевизору так и крутят новости о погибшей жене бизнесмена. Трубку он не берет, а я уже вся извелась.

В дверь раздается звонок, и я бросаюсь к ней. Готова убить Леню, что заставил волноваться.

Распахиваю дверь и как в ледяную прорубь падаю. На пороге полиция. Три человека и понятые.

— Да? — пытаюсь говорить спокойно, но дрожу неимоверно.

— Некрасова Вера Анатольевна?

— Да?

— Мы ищем Зверева Леонида Николаевича. Вы его знаете?

Вот он шанс. Просто сказать «нет» закрыть дверь и жить дальше. Может быть даже сказать Лене по итогу, что все это не для меня. Идти дальше. Но я пожимаю плечами.

— Знаю. А что случилось?

— У нас ордер на обыск, — ничего не объяснят мне полицейские, проходят мимо меня, начиная раскурочивать мою небольшую квартирку. Я, наверное, впервые задумалась, почему Леня никогда не звал меня к себе? Неужели кроме той комнаты в клубе «Голод» у него нет жилья. Нет. Иначе они бы не пришли сюда.

Разворотив квартиру до самой последней книжки, до белья, что теперь стыдливо валяется в середине комнаты под насмешливым взглядом понятых бомжей, полицейские ничего не находят. Наконец уходят, заставляя меня подписать документ о невыезде из города и постоянно заглядываю в декольте. Уроды. Я прекрасно знаю, что очень многие из них под колпаком таких как Черкашин и Андронов. Кто заплатит больше. Прекрасно помню, как именно они «спасали» сбежавших из рук сутенеров девчонок, шантажировали тюрьмой, заставляя порой делать самые отвратительные вещи.

Коля умел с ними договариваться. А Леня? Перешел дорогу, получается?

Наверное, только минут через сорок я могу заставить себя подняться и начать уборку. Времени на нее уходит не так много, но я так себя накручиваю, что готова убивать.

Неужели он причастен к смерти той женщины? Он был в машине, которая их сбила? Или руководил? Что вообще происходит?!

Звонок в дверь дрожью отдается в груди. Рвет ее, заставляя сердце биться на пределе возможностей.

Иду в прихожую и смотрю в глазок. Гоша. Его лысую голову не узнать сложно.

— Открывай, Вер. К Лене отвезти тебя хочу.

— А где он? — говорю через дверь, открывать ему точно не собираюсь.

— Задержан до выяснения обстоятельств. Сказал тебя к нему привезти.

— Куда привезти, в изолятор?

— Да, блять, в изолятор! Я извозчиком не нанимался. Не хочешь любимого увидеть?

— Очень хочу, но я тут заболела, боюсь заразить его. Ты передай.

— Открывай, сука! — бьет он ногой в дверь, а я отскакиваю. Она хлипка, долго не выдержит. Закрываю лицо руками. Понятия не имею, что делать, если он ворвется. Страх спиралью сжимает внутренности. — Вера, открывай. Коля в тюрьме, Леня тоже, я следующий.

Я уж не стану говорить, что, Коля скорее в ссылке. Мне вообще придумать надо, как избежать очередного изнасилования, от очередного бандита.

— Открывай, тварь!

— Я позвоню в полицию!

— Давай, малышка, а завтра они у тебя наркоту найдут и послезавтра ты все равно окажешься в моих руках. Точно думаешь, что надо тянуть? — ломает он дверь, начиная просто в нее биться. Петли на дереве долго не выдержат, а прыгать с девятого этажа мне не улыбается.

Перед глазами мелькает огнетушитель, который приволок Леня, когда я чуть не сожгла квартиру.

Пока Гоша ломает двери, я одеваюсь, натягиваю ботинки, беру сумку вещей, которую Леня же учил держать на всякий случай и беру в руки огнетушитель.

Стою, готовая, срывать чеку. И как только дверь поддавшись напору просто падает к моим ногам, я открываю напор белой пены прямо в лицо Гоши, который тут же начинает истошно орать. Бросаю в него, дезориентированного баллон и умудряюсь прошмыгнуть мимо, в подъезд, оттуда на улицу.

Вот тут — то меня и накрывает паника. Потому что Гоша еще более злой искать меня начнет, а куда идти я понятия не имею. Как выяснить, что с Леней. Как на работу возвращаться? Но сейчас зал единственное место, куда я могу отравиться. И лишь надеяться, что там смогут мне помочь.

Хочу в машину сесть, но у нее колеса проколоты. Тогда я просто бегу по старой памяти на метро, там точно легко затеряться среди людей. Но не успеваю даже шага сделать, как меня хватает пенное чудовище, подкравшееся незаметно. Он со всей дури бьет меня по лицу, роняя на асфальт. Хочет пнуть, но внезапно замертво падает, убитый прямым выстрелом в голову.

У меня даже кричать не получается. В ушах такой звон, что ничего не слышу. И даже когда Леня подлетает и смотрит мне в глаза я просто моргаю, не способная даже двигаться.

«Вера, он убил человека» — в голове голос Коли звучит так громко, оглушает. Я перевожу взгляд с мертвого Гоши, на Леню. Он встряхивает меня. Пытается докричаться. Когда не получается. Просто берет на руки и несет в машину. Укладывает на сидение, накрывает своей курткой. В больнице, где он меня оставляет, смотрят мое состояние, но стоит им попытаться взять кровь, как я в себя прихожу.

Если Леня узнает, что я беременна, то уже никуда не отпустит и буду я всю жизнь жить в состоянии вечного страха. Вечной погони. С преследующим меня теперь запахом пороха смерти. Я так не хочу.

Глава 36

Я не даю сдать кровь, делаю все, чтобы меня оставили в покое. В палате провожу несколько тяжелых эмоционально часов, постоянно прокручивая в голове сцену выстрела. Он так легко это сделал. Просто нажал на спусковой крючок. Через некоторое время меня осматривает врач, который делал это несколько месяцев назад после изнасилования.