Не помню его имени, но лощеное лицо с оттенком безразличия запомнить не сложно.

— Рад тебя видеть, Вера.

— Не могу сказать того же.

— Как ты себя чувствуешь? — трогает он шею, щупает голову. — Ничего не болит?

— Ничего не болит, можно я уже пойду? Я словно заключенная тут.

— Зверев появится только через час, сказал тебя не отпускать, так что лежи.

— А почему вы его слушаете? Он угрожает вам? Или приплачивает?

— Ты зря о Лене так. Он неплохой мужик, просто в жизни не всегда есть выбор по какому пути идти.

— И поэтому он не оставляет выбора мне?

— Это ты обсуди с ним, я ж не знаю, чего у вас там происходит, — пожимает плечами старик и уходит. Спасибо хоть в кресло гинекологическое усаживать не стал.

До сих пор дрожь пробирает от мысли, что, Зверев узнает… Пока везет.

Я листаю ленту наших фотографий. Их не много и везде Леон хмур, вечно требовал, чтобы удалила, нечего рожу ему свою светить. Словно показывать кому — то собиралась. А может просто запомнить его хотела. Таким вот. Вспоминать. Ребенку потом рассказать какой у него был отец… Отец…

Жду Леню битый час, когда мне звонит Коля.

Я на автомате беру.

В голове замыкает, потому что с ним я никогда ничего не боялась. Каким бы он не был, каких бы ошибок не совершал, с ним мне было спокойно.

Может быть потому что он не убийца?

— Привет. Я в новостях видел, что возле твоего подъезда человека убили.

— Да? А говорил работаешь только.

— Да. бывает, смотрю, или передают

— Кто передает?

— Да не важно. Ты как вообще? Тебя не задело?

— Не особо. Просто испугалась, когда увидела…. В общем спасибо, что волнуешься. Мне идти надо

— Вер… — он молчит, словно с мыслями собирается. — А ты не боишься, что однажды он и тебя убьет? Ну не понравится ему, как ты жрать приготовила или посмотришь на него не так?

— Знаешь при всех его не самых положительны качествах, Леон скорее в тюрьме повесится, чем попросит меня ради лечь под другого.

Коле на это сказать нечего, но он все равно говорит

— Прости меня за это, Вер. Я правда не знал, как поступить иначе. Мне было страшно. Просто знай, что ради тебя я бы тоже пошел на все.

— И под другого бы лег?

— Если надо, да. Потому что мы гораздо ближе, чем просто люди, которые встречались и дружили. Мы одно целое и даже если ты останешься с этим убийцей, я все равно буду считать тебя своей половинкой Вер. Чтобы ни случилось просто помни, что я тебя люблю.

— Спасибо… Только толку теперь от слов твоих…

— Есть шанс выбраться, Вер. Уехать. Вместе. Я нашел пути.

Сердце замирает, но я головой качаю. Какие пути? Опять под другого меня положить.

— Я ни с кем спать не буду.

— Нет, нет я сам все сделаю. Просто будь готова если что, уйти. Со мной.

— Коль, ты на другом конце страны, что ты несешь.

— Просто приготовь сумку и жди.

— Пока Коль, — прощаюсь быстро, словно соблазненная возможностью получить ту самую свободу. В груди тяжесть рождается, стягивает внутренности. В горле ком.

Я убираю телефон и обнимаю себя руками. Сколько сижу так, не знаю, знаю, что луплю глазами в одну точку, совершенно не понимая, как вообще можно жить дальше. Кому верить. Как жить.

Леон появляется еще через час, отвозит меня домой, где уже стоит новая железная дверь, укладывает в кровать, но не трогает, словно чувствует, что вот сейчас, наверное, впервые за наши так называемые отношения я пошлю его нахер.

Просто рядом сидит, молча курит.

— Нужно просто подождать.

— Сколько? А скольких еще тебе нужно будет убрать? Это ты убил ту женщину с ребенком? А если потребуют убить меня!?

— Что ты хочешь от меня?! Я не могу просто взять и попросить уволить меня. Это не так работает!

— Ничего, Лень Ничего я от тебя не хочу! — отворачиваюсь к стенке, но его это не устраивает.

— Зато я хочу, иди сюда.

— Нет! — не даю себя тронуть. — Я не хочу.

— Вранье ты всегда хочешь, всегда течешь, как только касаюсь тебя, — дергает он штаны, кофту, принимаясь мять грудь. Да, тело реагирует, но в душе такой раздрай, что я не выдерживаю. Бью его по лицу, отпихиваю, пока он пытается меня поцеловать, хватает за щеки, подтягивает к себе, обнимая ручищами, ноги мои раздвигая.

Я понимаю, что дергаться бесполезно, если он хочет он возьмет. Как бы я не сопротивлялась, как бы не применяла приемы, которым он меня и научил, он все равно сильнее.

Так что я просто отворачиваю лицо, обмякаю в его руках и жду, когда он закончит.

Он еще минуту пытается втянуть меня в свою игру, трогает, ласкает, целует, но я закрываю глаза, и отключаюсь, решая для себя, что пора уходить при первой возможности.

— Ну давай, блять! Двигайся! Сопротивляйся! Отвечай! — трогает меня, пальцами между ног гладит, по соскам скользит губами, с себя одежду снимая, головку члена приставляя. — Вер, ну девочка, ну посмотри на меня!

Я лишь губы поджимаю, снова роняя лицо на бок. Я словно не здесь. Я просто смотрю в одну точку, готовая принять все что он хочет сделать. Только пусть не ждет, что я отвечать начну. Что снова захочу с ним. Не так. Не здесь. Не сегодня.

В какой — то момент все кончается. Зверев просто поднимается, смотря в мои пустые глаза и встает, застегивая ширинку, забирая скинутую футболку и уходит из квартиры хлопнув дверью.

Я же лежу еще минут двадцать, просто втягивая остатки его мужского запаха, впитывая его, запоминая. Того, кого люблю. Того, кого боюсь.

Наконец встаю, чтобы подготовить сумку к побегу. Или с помощью Коли или одна с малышом под сердцем.

Глава 37

Я оставляю все, что он купил. Вещи, белье, украшения. Забираю лишь серебряный кулон, что он купил мне в Турции. Он в виде круглой монеты. Женщина на рынке говорила, что это символ вечной любви. Тогда я верила. Теперь… И теперь верю. Верю, что буду любить Леню всегда. Но его ребенка гораздо сильнее. Поэтому собираю наличность, что заработала, работая тренером, беру телефон, что купила вчера, беру паспорт, оставляя загран вместе с вещами.

Ощущение неминуемой угрозы не оставляет, желание набрать Леону и сказать о той, глупости, что собираюсь совершить буквально зудит в пальцах. Нельзя, Вера, нельзя…

Тогда он точно приставит охрану лично