немного похожего на Фёдора не было, и ей пришлось проехать чуть вперёд, чтобы найти местечко для парковки. Она широко вышагивала, разглядывая, как из белого шёлкового платья на запах красиво выскальзывают то одна, то другая обнажённая нога в серебристых босоножках. «Интересно, ему важно, в чём я? Судя по тому, как он выглядит сам и та совсем не юная дамочка, с которой он вышел из лифта, ещё как!»

У входа в отель стояло несколько иностранных пар и больше никого, не считая двух-трёх машин, остановившихся вдалеке, и случайных прохожих, прогуливающихся по набережной. Она в растерянности остановилась и уже хотела нарушить правило и набрать ему, как услышала совсем рядом:

– Марина? Вас Фёдор ждёт внизу на причале.

– На причале? – удивлённо переспросила Марина и молча пошла за молодым парнем, который лихо сбежал по ступенькам и уже внизу у самой воды показал рукой на закрытый частный катер, откуда доносилась музыка. На палубе показался Фёдор.

– Не ожидала? Как тебе моя затея? – он бесцеремонно обхватил её руками, шёлковое платье поползло наверх, и она, как и в первый раз, попыталась отстраниться.

– Опять за старое! Что ты вырываешься? Уже вроде тётка взрослая, а всё как маленькая, с выкрутасами. Ну что, отплываем?

Марина приготовилась сообщить ему, что время у неё ограничено и она не тётка. Промолчала.

Любопытные зеваки стояли на мосту и, облокотившись на чугунную зелёную ограду, наблюдали за манёврами катера.

– Ты знаешь, как называется этот мост?

И, не дождавшись ответа, торжественно произнесла:

– Он называется Зелёный! – и как девчонка смутилась.

По-прежнему было удивительно светло, хотя во всём чувствовалось приближение ночи. Наверное, предчувствие ночи сидит глубоко в подсознании, когда ты ощущаешь усталость прожитого дня, и тебе нужен перерыв на отдых, и цвет ночи совсем не важен, – и в белые ночи люди тоже должны спать. Здесь внизу, на воде, другой Питер, со своими звуками шуршащей воды и сигналами машин, особым запахом Невы. Два разных города – настоящая мистика, странное восприятие времени и пространства.

Фёдор попросил паренька открыть шампанское.

– Я за рулём! Не буду пить!

– Будешь! Не смей перечить! Терпеть не могу несговорчивых женщин. Получай удовольствие и не бурчи. В каюте есть какая-то еда, фрукты. Подожди… Скажу, чтобы принесли.

Катер, едва покачиваясь, медленно оставлял позади пристань, Маринкину машину и её сомнения. Ей было до невозможности хорошо и не хотелось думать ни о чём, что может хоть как-то испортить впечатление от их встречи. Он увлекал её в неведанное путешествие, в другое измерение, в совершенно новое состояние. Это как вода превращается в лёд – вроде одно и то же, и абсолютно разное.

– Ну что с тобой? Что не так? Кайфовый вечер! Я надеялся произвести на тебя впечатление, – он улыбался, а глаза оставались холодными.

– Почему ты всё время в костюмах? Неужели не хочется по-простому – джинсы, футболка?..

– А тебе не хочется? Что ты вечно на шпильках и с помадой цвета арбуза? – засмеялся Фёдор, снял пиджак, закатал рукава белоснежной рубашки и посмотрел на неё не отрываясь, как вампир, который жаждет крови.

– Так лучше?

В его поступках, жестах, словах было много театрального, и он не лицедействовал. Он был таким по натуре, и Марина невольно привыкала к подобной манере поведения. Это были не понты, как ей показалось вначале, а нечто своеобразное, с чем ей никогда не приходилось сталкиваться. Игорь был другим, простым и понятным, открытым, и она могла безошибочно предугадать его реакцию на всё что угодно. С Фёдором она чувствовала себя как на минном поле, шаг в сторону – ошибка и взрыв.

– Пошли вниз, в каюту…

Он взял бутылку шампанского и небрежно сделал какое-то движение пальцами, что означало: следуй за мной!

«Так ведут себя с потаскухами и дешёвками!» Было чертовски обидно. Превозмогая себя, Марина решила не качать права и не возмущаться, что она вроде как не такая. «Хорошо! Пусть будет так! Поиграем в безропотную овечку».

Ничего не изменилось. Фёдор не страдал деликатностью, безмолвно требуя полного подчинения, до нуля опуская её достоинство. Все возражения и претензии были неуместны: он их не услышит, не поймёт, что, собственно говоря, её не устраивает.

В каюте было прохладно, вовсю работал кондишен, и она куталась в одеяло. Отчётливо слышался шум двигателя, но казалось, катер стоит на месте.

– Пожалуй, ты лучшая из всех, кого я встретил за последнее время. Блин, забыл фужеры! Будешь из горла? – он протянул бутылку Марине.

Она не отказалась, но по-настоящему пить не стала, лишь слегка пригубила.

– Почему лучшая?

– Ты не пытаешься меня переделать. Особо не дуешься. Всё терпишь, хотя и с трудом, – он рассмеялся и отпил большой глоток шампанского. – Тёплое! Фу, какая гадость! Нужно другую бутылку попросить. Интересно, что надо сделать, чтобы вывести тебя из себя?

– Ты уже близко! – Марина усмехнулась. – Ты любил кого-нибудь? – неожиданно спросила Марина и испугалась. Вопрос предательски вылетел сам по себе, видно, притаился до времени, маялся и, наконец, нашёл выход.

– Я не люблю касаться этой темы!

Он сказал это так резко, что Марине захотелось немедленно встать, одеться и попросить высадить в любом месте, только чтобы побыстрее оказаться как можно дальше от него и своего бессилия перед ним.

Фёдор нехотя вылез из постели, схватил бутылку, сделал ещё глоток, поморщился и вдруг заговорил:

– Я только закончил университет, когда познакомился с ней. Вернее, она сама сняла меня в ресторане «Пушкин». Чего только не бывает! Правда?

Он ходил взад-вперёд по крошечному пространству каюты и ничуть не стеснялся своей наготы. «Почему мужчины так охотно демонстрируют своё голое тело? Игорь, если и испытывал неловкость, то тоже только в первые дни нашего знакомства».

Она молча слушала и душила в себе дурную ревность к женщине, которой давно уже нет в его жизни, равно как и её нет и никогда не будет.

– Мы в тот же вечер поехали к ней. Ко мне было не вариант. В то время я ещё жил с родителями и в основном на их деньги. Как ты могла понять, она была гораздо старше меня. Успешная, самодостаточная женщина, которая чётко знает, что ей надо. В отличие от меня… Ну и всё. Я приплыл. Она стала моим наваждением. Проклятием… – он засмеялся, словно сказал нечто очень комичное. Чем больше он говорил, тем сильнее увлекался. Фёдор преображался на глазах, видимо, его вставляли невольные воспоминания, и он ничего не забыл.

– Я испытывал к ней необъяснимую страсть. Полную зависимость. Я не мог спокойно сидеть с ней рядом. Хотел её двадцать четыре