какую-то новомодную диету сел. Шестнадцать часов есть нельзя. И раз в неделю двадцать четыре часа голодаешь, одну воду весь день пьёшь! Где это видано, чтобы добровольно морить себя голодом?! Каждый раз что-то новое придумывают. Скоро скажут: есть вообще вредно. Молоко нельзя, хлеб нельзя, мясо плохо, помидоры – один вред. Как мы раньше хорошо жили, что не знали этой ереси. Всё ели и пили и такие весёлые были. Какие песни пели! А фильмы! Человеческие, не то что сейчас. Ерунда сплошная. Посмотрел и забыл. Корячатся, корячатся артисты, а в чём смысл – непонятно. Они и сами-то, поди, не понимают. Марин, ты как думаешь?

– Никак не думаю. Время такое. Дурацкое. Чем хуже, тем лучше, – она заглянула в окно. – Дождь! Надолго… Опять лето не лето.

– Так вы скоро на юг. Отогреетесь ещё. Я и не помню, как море выглядит, сто лет не была. Поначалу очень скучала, потом привыкла. Сейчас и не понимаю, что значит по морю тосковать. По Сатурну же не скучают или по Марсу, к примеру, – Лида засмеялась, довольная своей шуткой. – Садись, кофе выпей! Бледная ты сегодня. Игорь просил не будить тебя, сказал, только к обеду проснёшься. А ты вон уже тут как тут.

Лида протирала хрустальные стаканы и как бы невзначай отметила:

– Ты на себя последнее время не похожа. Будто не здесь…

Марина отвернулась, взяла чашку с кофе и молча пошла в спальню, оставив Лиду без ответа. Делать беззаботный вид, когда что-то гнетёт, не получалось; раньше ведь всегда с Лидой делилась и никаких особых тайн у неё не было. Совета от неё не ждала, если только поболтать. Лида очень Игоря уважала и считала Марину по-настоящему счастливой и удачницей.

– Что мы, бабы, без мужика стоящего? Пшик один! Если свезло, надо двумя руками за него держаться и, главное, ценить, а не думать, что это в порядке вещей. Вон сколько несчастливых, не живут, а муку терпят. Больно ты, Мариша, в себе уверенная. Опасно это!

Марина от её проповедей только отмахивалась, ей-то виднее, как с Игорем надо.

Она со страхом поглядывала на телефон. «Может, Фёдор и не позвонит, будет занят и, как сказал, к вечеру уедет?

А ещё лучше, чтобы никогда больше не звонил. И ждать не стану», – пыталась убедить себя Марина, приводила доводы, спорила сама с собой и злилась на свою нерешительность или, наоборот, на полную уверенность, что отказаться от Фёдора ей будет чертовски сложно.

Всё внутри требовало движения. Ей надо отвлечься, прийти в себя. «Пойду шляться по городу!» Это был отличный выход, и он не раз выручал её, когда подкрадывалась беспричинная депрессуха. Правда, сама садилась за руль и моталась по городу, особенно любила по Васильевскому острову прокатиться, до самого порта.

Она начала быстро собираться, чтобы не было шанса передумать. Сегодня захотелось именно пешком, чтобы тягуче, медленно. Нарыла непромокаемый спортивный костюм Игоря. С кухни потащила стул в прихожую, где на верхней полке стояли манерные резиновые сапоги, Викин подарок. Она никак не могла понять, что могло стукнуть Викусе в голову задарить такую бесполезную вещь, ещё и со словами, что обязательно когда-нибудь пригодятся! Пригодились!

Лида косилась на снующую туда-сюда Маринку:

– Куда это ты? Мишу вызвала?

– Зачем? Я гулять.

– Какое гулять?! А дождь?

Марина завязывала хвост и разглядывала себя в большое зеркало в прихожей: «Лохматая, ненакрашенная, урод уродом». Особенно смешно смотрелись штаны, которые она кое-как запихнула в сапоги с белыми розочками по бокам и крупной надписью «Chanel». Завершал образ кем-то давно забытый зонтик с видами Петербурга, купленный в сувенирной палатке, с ним Лида в случае непогоды бегала в соседний гастроном. Маринка давно порывалась его выбросить – больно страшный. Лида ни в какую:

– Купишь новый, тогда этот себе заберу.

Свой у Лиды ещё пострашнее был. У Марины до покупки зонта руки не доходили, в машине у Мишки есть, ей-то к чему?

Она неслась по лестнице, а сверху кричала Лида:

– Телефон забыла! Марина! Телефон! Подожди, не поднимайся, сама спущусь!

На улице дождя почти не было, только что-то похожее на влажную пыль. Охранник отстранённо стоял недалеко от парадной, и Марина торжественно вручила ему зонт. Они для неё все на одно лицо, и разобраться, этот ли дежурил вчера, было невозможно. Вроде тот, а может, и нет. «Да какая разница, главное – вести себя свободно и уверенно».

– Пусть у тебя побудет. На обратном пути заберу.

– Зря вы так. Может и настоящий пойти. По прогнозу весь день дождь.

– Знаю я эти прогнозы!

Она бодро зашагала в сторону Летнего сада, нахлобучив на голову капюшон куртки, который то и дело спадал на глаза. А в сапогах было что надо, и она с радостью шлёпала по лужам, даже порой улыбалась. Свернула к Марсову полю. Огромные кусты сирени сверкали своими тёмно-зелёными гладкими листьями, но уже не цвели, и кое-где виднелись засохшие гроздья. Сделала небольшой кружок и направилась к Спасу на Крови.

У входа толпилась кучка туристов в смешных прозрачных полиэтиленовых накидках. Пётр Первый с Екатериной Великой предложили на английском сфотографироваться на память. Марина мотнула головой и пошла прочь. Она шла по правой стороне Большой Конюшенной и разглядывала себя в стёклах бутиков. Не доходя до Dior, решила перейти на другую сторону: меньше вероятность встретить кого-нибудь из знакомых.

Набрала Вику.

– Где это ты? – удивилась Виктория.

– Нигде. Просто гуляю. В твоих резиновых сапогах, кстати.

– И как?

– Отлично! Теперь моя любимая обувь.

– Марин!

– Что?

– Ты мне не нравишься… У тебя что-то происходит… А ты молчишь. Хочешь, встретимся? Скоро освобожусь и приеду, куда скажешь.

– Давай. Я тоже себе не нравлюсь.

Марина вышла на Невский. Куда идти? В сторону Зимнего не пошла, впереди набережная реки Мойки и гостиница «Талион», даже проходить мимо не захотелось. Интересно, где сейчас Фёдор? Может, совсем где-то рядом. Странный день, странные ощущения, замешанные на грусти и лирике.

Посыпался мелкий дождь. В небе прямо над головой повисла сизая туча. Марина остановилась у входа в Дом книги. «И почему некоторые считают стиль дома Зингера, как и дома купца Елисеева, перенасыщенным?»

В девятом классе была факультативная экскурсия по городу, разбирали архитектурные направления, и Марина твёрдо решила, что станет искусствоведом. Потом передумала, поступила в педагогический им. Герцена на исторический факультет. Училась хорошо, но после четвёртого курса ушла, так и осталась с незаконченным высшим. Многие этого факта её биографии не знали, скрывала. Столько увлечений было в юности, а она так и не нашла ничего