Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выходит, сообщение — чистая правда. Только при таких раскладах можно безбоязненно творить, что душе угодно…
Вдобавок, в голове закольцованной записью крутилось другое, мелочное: а Ежи, скотина, планшетом вовсю пользовался, пока мы дрыхли! И чего я заряд экономил? Для кого?
— Дрянь новость, — пробормотал бесфамильный, возвращаясь к обсуждению. — Короче, выслушал я вас. Толково говорите. И Самад прав — прятаться по-взрослому будем. Я тут с приютским главным поболтал, пока вы мордами подушки плющили… Короче, есть у нас лёжка. На первое время — сгодится.
— Ты же отказался от помощи! Он, точно помню, предлагал с жильём посодействовать! — бухнул Брок, распахивая от удивления рот.
Щека Сквоча дёрнулась, имитируя торжество над заучкой.
— При всех — да, отказался. Не спорю. Только у меня резон имелся так поступить… Шкурные разговоры, да будет тебе известно, при всех не ведут. Потому я и шепнул Гуруту, имя у прыщавого такое, идиотское… что если он хочет продолжить базар, то сам на сам. Под утро… Он захотел. Притащился, мы обсудили тему… Короче, ключ от тихой хаты в гетто у него имеется, где хозяин — неизвестно. Вроде как недавно его грохнули за грехи тяжкие, а недвижимость осталась. Гурут её к рукам и прибрал. За воду с электричеством платит, прикидывает, как её на себя переоформить. Вряд ли получится, но… пусть пробует, глядишь, и ухитрится левое завещание склепать или справку о родстве выправить. Квартирка-то денег стоит, и нешуточных… Он о порядках немного рассказал. Ему шестнадцать, до выпуска на вольную житуху меньше года осталось. А там — свидетельство о неполном образовании и пинок под зад в муниципальную конуру с крохотными подъёмными. Дальше — дерьмовая работа за прожиточный минимум… Вот и старается мальчонка бабла нарубить, как умеет.
Основную нить рассуждений главаря «сироток» я словил на лету:
— Делиться не хочет?
— А ты бы захотел?
Наскоро проанализировав возможные варианты ответов, красноречиво промолчал. Слишком ровно Сквоч информировал о планах прыщавого. Без осуждения или порицания с презрением. Похоже, эта кухня знакома ему в подробностях и привычная мне мораль в ней играет далеко не ведущую роль.
— Сколько? — лопоухого интересовали цифры.
— Семьдесят кредитов. В неделю. Оплата по факту. Харчи входят в стоимость.
— Сколько?! — пальцы взводного знайки бегали по планшету. — Да квартира в центре стоит… стоит… две тысячи пятьсот марок в месяц! С удобствами и балконом! Двести пятьдесят кредитов по курсу!
— Едь туда, — покладисто предложил бесфамильный. — Какие проблемы?
Физиономия Ежи налилась краской, а из груди вырывалось возмущённое пыхтение. Очень его скаредность грызла. Никогда раньше за ним такого не замечал.
— Ещё с него транспорт до самого дома, — равнодушно закончил Сквоч, понимая, что деваться нам некуда. — Скоро прибудет.
Меня же занимали более практические аспекты сделки.
— Копам этот твой Гурут не настучит?
— Вряд ли. Зачем? Квартира официально не его, нас он, случись что, в глаза не видел. Деньги мы платить станем, никуда не денемся, тем более я уже задаток дал. А от полиции он что получит, кроме неприятностей?.. Но, ты прав. Надолго задерживаться там нельзя. Может осмелеть и решить, что у нас кредитов — девать некуда. Попробует шантажировать. Я бы попробовал, — потерев кончик носа, честно признался Сквоч. — Мы же ему никто. Вообще.
Рациональность бесфамильного заразила и меня. Оптимальный выход из нашего патового положения. Пусть и дорогой, зато относительно надёжный и позволяющий залечь на дно до поры, дающий шанс взвешенно обмозговать случившиеся события и выработать хоть какую-то стратегию.
Только Брок, не отрываясь от новой игрушки, продолжал неразборчиво бубнить о дороговизне, о недополученных удобствах, о виде из окна и благопристойности районов за более скромные суммы. Мы его не беспокоили, давая настрадаться. К чему пустые разговоры? Выбора у нас всё равно нет, а крыша над головой, пусть и в гетто, важнее денег. Во всяком случае, сейчас.
— Подъехал, — Сквоч указал на сиреневый автомобиль, припарковавшийся у обочины дороги, напротив ограды приютских владений. — Человек Гурута. У них свои взаиморасчёты, если что. Попросит оплату — на это и ссылаемся.
* * *
Молчаливый дядька, предоставленный главарём приютских обалдуев, довёз нас до высокого, этажей, так, в шестнадцать, дома, затерявшегося в плотной застройке среди типовых собратьев.
Остановившись у подъезда, он дождался, пока мы выйдем из автомобиля и тут же уехал, точно за ним привидения гнались.
— Ишь ты… неопределённо сообщил бесфамильный, разглядывая разношёрстую публику на тротуарах. — Нормальные люди…
В чём-то я с ним солидарен.
Гетто более всего походило на картинку из фильмов про начинающих мафиози. Неухоженное, загаженное, с огромным мусорником прямо у проезжей части, размалёванное из баллончиков, и, при этом, вполне мирное. Вопиющее отступление от канонов кинематографического жанра: ни наркобарыг с золотыми цепями на шеях, ни напоказ вооружённых молодых бычков, ни рэпа из концертных стереосистем, встроенных в широченные машины с милитаристической аэрографией.
Или это мы рано приехали? Недосуг ребятам рано вставать, с гостями встречаться?
Да пофиг! Даже если они и есть, мне с ними делить нечего.
Мельком оценил ранних прохожих. Рожи у вышедших на улицу обитателей многоэтажек, конечно, через раз кулака просили, но это, скорее, от предубеждений, чем от необходимости. На нас не косились, агрессию не проявляли, оплату за нахождение на чужой территории не требовали.
— Квартира 340-в, — бросил бесфамильный, входя в грязный, разрисованный неумелым граффити и похабщиной, подъезд с выломанной дверью и обрывками проводов там, где полагалась висеть камере видеонаблюдения. — Третий этаж.
В нос ударило закрученными в причудливый сгусток ароматами жареного, мочи, сырости и курительных смесей. Приглушённо орали дети, реклама предлагала что-то срочно купить по акции, кто-то ругался.
Мимо нас тенью проскользнул исхудалый, смуглый тип самого вороватого вида. Скользнув по нам взглядом, он сделался ещё незаметнее и, на всякий случай, улыбнулся, демонстрируя редкие, жёлтые зубы.
Контингент обитателей понятен… Ну так на то оно и гетто.
Сверху дробно застучали каблучки.
Девушка, между пятнадцатью и сорока. Переизбыток косметики, розовые, обтягивающие тонкие х-образные ноги, штанишки, почти плоский полосатый топик, босоножки на шпильке из разряда тех, в которых удобно только сидеть, самопальные татуировки в виде заплетающихся роз на предплечьях, развратная