Что это со мной?

Я начала оглядываться. В одну сторону, потом в другую. Посмотрела на небо. И вот тут во мне родилась безумная идея. Когда во мне сорвали клапан, и во мне появился импульс – я начала видеть магию в других. Словно облако вокруг мага или дракона. Оно переливалось и смешивалось. Но иногда оно исчезало, иногда снова проявлялась.

Сейчас было примерно также. И не совсем так.

Потому что я начала видеть магию во всем. Пэн сказал, что их мир живет благодаря магии. Что она питает его и создает природу. Глэк упоминал, что души возвращаются в чашу после смерти.

Но я не осознавала, что магия ВООБЩЕ во всем. Мое общение через землю с Калицеем воспринималось мной как телефонная связь. Словно провода прошивают их мир, и поэтому мы можем общаться как через вайфай.

Только это все ложь.

Каждая часть этого мира словно голограмма. Но голограмма – это лазерный луч. Это обычная проекция без жизни.

Здесь же все реально и нереально. Магия питает этот мир воссоздавая его. Но может ли он существовать вечно?

Видимо нет. Потому что сейчас я стала видеть. Сбои, которые заставляли иллюзии, создавать прорехи в мире. Местные не видели их глазами, но ощущали.

Калицей, значит ты не просто их божество. Ты тот, кто создает голограмму и заставляет ее жить. Но добило меня другого. До моего уха стал доходить шепот.

Все в этом мире казалось иллюзией, созданной Калицеем, но они были живыми. Они перешептывались и молили о помощи. Они чувствовали боль, которую могли передать.

А еще они звали меня. Именно меня по имени. Им нужна я, чтобы выжить.

Вот это да-а! Восклицаю я и оглядываюсь. Теперь все видится иначе. А еще я могу переходить на разные зрения. Вот снова вижу иллюзию, а вот нормальная картинка.

Это ведь нереально круто-о.

Надеюсь, это не побочка от червей?

– Вперед!

Выкрик со стороны дороги вывел меня из экстаза. Я оглянулась и присела еще ниже. Точнее сползла на живот. По дороге скакал отряд кастодцев драконьего величества. Они словно летели на лошадях и мигом преодолели весь путь до Химсиура.

Значит они действительно ощутили мой взрыв. И возможно задержались из-за остановки у пещер. Отряд уже исчез среди домов деревни, но на дороге остался один всадник. Он оглядывался, и будто принюхивался.

Мне пришлось прищуриться и заставить свое магическое зрение работать. Но оно мне было не нужно. Мимолетный взгляд на седока объяснил мне, кто это.

Дитрих наблюдал за деревьями, где сидела я. Мне даже показалось, что между нами протянулась голограммная ниточка.

Но император отвернулся. Он не уходил, но и не смотрел больше. Он тоже чувствует эту тягу? Или только я? Он может понять кто здесь?

И самое главное, пойдет ли он по следу?

Я занервничала. Попасться им на глаза не входило в мои планы. Да и Пэн должен скоро вернуться. Как бы они не проследили за ним. И тут я замерла. Я занервничала. Но паники не было. Она не окутывала меня. Не стягивала в туман страха или что-то в этом роде.

Я словно стала обычной немного нервной девицей. Без удушающей паники и глубокого обморока.

Обалдеть! Так на меня действует их мир?

– Влада, это тебе, – резко прозвучал голос рядом.

Вскрикнув, я прижала голову и зашикала на пророка.

Он недоуменно на меня уставился, а я попыталась знаками указать. Чтобы он спрятался. А не палился среди деревьев как мишень для стрелка.

– Влад, только не говори, что ты съела последнего червя, – устало произнес Пэн, глазами разыскивая свою сумка.

– Там император, – прошептала я, указывая себе за спину.

– Где?

– Там, – рычу на парня и выглядываю, чтобы ему показать. Но только там никого не было. – По крайней мере он был минуту назад.

– Ты стала странной, – произнес Пэн и отдал мне теплую мантию. – Что произошло?

Я встаю, чтобы накинуть теплую накидку. Но глазами ищу Дитриха. Он ушел? Не пошел по следу. Почему мне грустно, если должно радовать. Махаю головой, чтобы перестать думать о глупостях и наконец оборачиваюсь.

Пэн стоял рядом и смотрел на меня замутненным взгляд.

Я-ясно, сканировал меня. Думает, что я съела что-то не то.

Рядом с нами стояли два мощных коня. Невысокие, крупный и мохнатые. Я глядела на них, но слышала шепот, который исходил от них. Они потянулись ко мне, как и я к ним.

Что это? Любовь с первого взгляда?

– Какие они красивые, – прошептала я и уткнулась в их шерстку.

В ответ я почувствовала исходящую от них спокойствие и надежду. Значит здесь ещё всё и разумное. Они понимают, что происходит здесь. И чуют для чего здесь я.

– Теперь понятно, что с тобой, – усмехнулся Пэн и подошел ко мне, чтобы помочь взобраться. Я уставилась на него ожидая продолжения. Но пророк сначала запрыгнул на своего коня и указал на тропинку, куда нам нужно идти. – Ты проникла своим импульсом в наш, а он напитал тебя собой. Ты стала частичкой этого мира.

– Это разве нормально? – спросила я, а рука сама потянулась к холке коня.

– Нет, – с улыбкой ответил Пэн. – Ты вообще странная для нас, и стала еще чуднее. Но ты изменишь наш нормальный мир.

– И он станет странным, как я? Так себе перспектива не так ли? – фыркнула я.

– Нет, он станет прекрасным, – проникновенно ответил Пэн.

И дальше мы пошли молча. Я заново разглядывала этот мир. Из-за чего позже чуть не поплатилась жизнью.

Официально заявляю. Моя детская мечта попасть в снежную сказку – осуществилась.

Солнце пригревало с зенита. А вот гора с каждой новой минутой усложняла наш ход. Лошади иногда сбивались с шага, и замедляли движение. По дороге в храм росли хвойные деревья. Они укрытые снегом радостно встречали меня. Шепот приветствовал меня, а кто-то даже назвал спасительницей.

Я? Кто бы мог подумать, – с улыбкой думала я.

Пэн косился на меня. И возможно думал, что черви съели мой мозг. Поэтому когда он кидал на меня взгляд, я старалась делать лицо малость помешанной особы. То язык высуну, то слюну пущу. Он распахивал глаза все шире, и все же я в конце прокололась. Не додержала свою физиономию в нужной позе.

– Ах, ты притворщица, – крикнул Пэн и схватил немного снега с ветки, кинув в меня. – Я еду, корю себя. Думаю, что черви не так влияют на сознание иномирянок. А ты сидишь и притворяешься.

Пэн надул губы и отвернулся. И больше не проронил ни слова.

Лошади дружно ржали. И один Пэн не знал, что они ржали над ним. Но об этом я ему говорить точно не стану. А то обидеться, и сдаст императору.