и не интересовало. Зверолюда сейчас больше всего заботило, как он оказался в этом месте и что вообще с ним произошло. В голове царил сплошной туман, а во всём теле властвовала боль. Память плохо слушалась его. События последнего сражения приходилось восстанавливать по кусочкам.

Вспомнить, что происходило до его падения со стены, оказалось достаточно легко. Бег по крышам и короткие перебежки по городским улочкам сливались в одну сплошную картину, в которой было не разобрать, какое событие произошло раньше, а какое позже. Затем удалось припомнить троицу эльфов и их подлый поступок. Всплывали образы доброго лица незнакомой женщины, склонившейся над ним. Последним промелькнуло воспоминание о ящероподобной тлеющей твари и сапог парня, пропадающий в её пасти.

Мигом покрывшись холодным потом, Ирбис резко сел на кровати и откинул в сторону одеяло. Сами собой полились слёзы, когда мальчишка увидел вместо своей правой ноги забинтованной обрубок, заканчивающийся там, где раньше начиналось колено. Он зарыдал, неверяще щупая пустое место, где должна бы быть по какой-то причине ставшая невидимой его конечность, но ощущал под руками лишь ткань простыни. Он осторожно касался своей культи, раз за разом надеясь найти её продолжение. Он отказывался принимать свою потерю, но реальность была непреклонна и не шла на компромиссы. Ноги у молодого зверолюда больше не было.

Ухаживающая за ранеными девушка первой обнаружила очнувшегося пациента. Именно она уложила его обратно и, пытаясь успокоить, не очень умело, вновь накрыла одеялом, велев лежать смирно. Незнакомка просидела рядом с рыдавшим парнем около десяти минут, пока тот не отключился.

Вновь очнулся Ирбис от резкого запаха, ударившего в нос. Рывком распахнув глаза, юноша увидел склонившегося над ним знакомого старика, держащего у его лица тряпицу, пропитанную вонючей жидкостью.

— Проснулся? — сухо поинтересовался алхимик.

— Угу… Вы… Вы ведь Орладин, да? — хрипя от натуги, спросил юноша.

— Да. Ты меня знаешь?

— Угу. Я… Работал на вас в Грейденпорте…

— Ладно. Своё имя помнишь? Как тебя зовут, мальчик?

— Ир… — парнишка начал было представляться настоящим именем, но тут же поправился: — Дайн…

— Ладно. Сколько пальцев я показываю? — спросил пожилой мужчина, положив на стул тряпочку и оттопырив два пальца.

— Два… — ответил пациент и, вспомнив об одной очень важном моменте, тут же задал вопрос: — Раз вы здесь, значит, и Тиль тоже тут⁈

— Кто такой Тиль? Я не знаю всех пациентов. У тебя сейчас болит голова?

— У меня всё болит. Я о Тилане… Она помогала вам в Патруме. Даже жила у вас! Где она? С ней всё в порядке? Она ведь выбралась из города⁈

— Не кричи. Ты о зверолюдке?

— Да! Она тут⁈

— Уже нет. И перестань кричать. Так… Дам-ка тебе успокоительного, — ворчливо ответил старик и, подняв с земли большой чёрный саквояж, поставил его на стул возле кровати.

— Не надо, — сбавив тон, попросил парнишка, — где она?.. И где я?..

— Уехала. Ты в полевом госпитале.

— Как уехала? Куда⁈

Орладин достал сиреневую склянку и глубокую ложку, а затем накапал в неё несколько капель и велел: — Рот открой. Скажи «Ааа».

Ирбис сделал, как было велено, и проглотил пряную жидкость, вылитую ему на язык.

— Куда она уехала?.. — повторил он свой вопрос.

— Не представляю. Как, говоришь, тебя зовут? Она кое-что оставила для… Назвала другое имя.

— Это мне оставила! Что оставила? Я Ирбис! Она меня Ирбисом зовёт!

— Не кричи. Сколько раз это тебе повторять? Да. Для Ирбиса письмо и мешок с вещами. Просила передать, если появишься.

— Где оно? Письмо…

— Потом принесу. Никуда оно не денется. Сначала на несколько вопросов ответь…

Старый алхимик, ныне работающий лекарем, задал зверолюду ряд вопросов о его самочувствии и ушёл. Немного позже к парню подошла девушка с подносом на ножках, приспособленным для еды не вставая с кровати, на котором стояла миска жиденькой каши и стакан самой обыкновенной воды. Через силу поев под её присмотром, парень вновь сдёрнул с себя одеяло, увидев на себе собственную куртку и штаны с отсутствовавшей по колено окровавленной штаниной, и вновь заплакал, смотря на то, что осталось от его правой ноги.

От пациента с перебинтованной грудью, лежавшего по соседству, терзаемый ожиданием заветного письма, мальчишка узнал, что Патрум пал пять дней тому назад, а его, вызволенного из вражеского плена благодаря спасательной операции, организованной святым Эрбрандом, сюда доставили позавчера утром. Услышал он и о том, что армия Империи сейчас ведёт ожесточенные бои с ордой монстров. А в бой людей ведут Герой со Святым, и только они в состоянии хоть как-то противостоять вражескому командиру. Ходили слухи о чудовищной крылатой бестии из сказок, царящей в небе над полем боя и десятками сжигающей имперских солжат своим огненным дыханием.

Радость от известия о том, что любимая девушка спаслась, как-то избежав Патрумской бойни, быстро сменилась унынием из-за собственной незавидной судьбе. Да, юноша чудом сумел выжить в обречённом городе, чего не скажешь о подавляющей части находившихся за стенами горожан, доставшихся на поживу кровожадным монстрам. Но он остался калекой, не представляющим, как теперь жить дальше.

Не сгинуть в пучине отчаяния мальчишке помогло письмо, принесенное тем же вечером Орладином вместе с его дорожным мешком. Быстро разорвав запечатанный каплей воска конверт, с замиранием сердца мальчишка погрузился в чтение текста, написанного чернилами, а в некоторых местах размытого из-за впитавшихся в желтоватую бумагу уже высохших капель слёз:

"Ирбис, надеюсь, что ты читаешь это письмо. Молю богов, чтобы ты был жив и здоров. Со мной всё в порядке. Нас всех буквально загнали в арку инквизиторы. Меня с мэтром Орладином забрали прямо из его дома, а папу из театра. Ты бы слышал, как он орал, когда мы его выводили. Сначала то подумали, что нас