родителю очень хочется, чтобы его ребенок, помимо того, конечно, чтобы всегда оставался здоровым и счастливым, был еще и талантливо развитым. Поэтому мы с Лизой, как шпионы, следили за малейшим проявлением интереса Ариши к чему-либо, что подошло бы ребенку ее возраста: что можно подхватить, развить, увеличить и создать в дочке нечто яркое, искрящееся, что бы она любила.

Дело началось с рисования. Мы долго поощряли ее старания, хвалили за кривые дома, будто она народный художник России, покупали быстро заканчивающиеся альбомы и сточенные мелки и карандаши. А когда, наконец, всерьез порешили отдать ее в художественный кружок, ранее искрометный пыл к рисованию у Ариши внезапно пропал. Она почти не прикасалась к листам и разноцветным грифелям, когда-то любимое увлечение как-то постепенно сходило на нет. Так мы с супругой прошляпили первый и, возможно, важный этап развития в дочери творческой составляющей. Однако долго грустить не пришлось. Через некоторое время, когда Ариша, маленькая выдумщица, в очередной раз озвучивала маме свои фантазийные истории, мы заметили, что дочка при этом активно двигается в такт музыке, звучащей в мультфильме, и даже пускается в пляс просто так, с бухты-барахты. На этот раз, долго не раздумывая, чтобы не проморгать дочкин талант, Лиза записала Аришу на танцевальный просмотр — детская школа хореографии в паре кварталов от нашего дома осуществляла новый набор в младшие классы. В первый день лета мы с Лизой устроили Арише праздник: сводили в кино на утренний сеанс нового полнометражного мультфильма, дали побегать в детской комнате торгового центра — напрыгаться и накататься на всех бывших там батутах и качалках. А потом я отвез супругу домой (всё-таки в положении, отдыхать надо, и так на ногах много времени была, когда с дочкой время проводила) и завернул с Аришей в хореографическую школу. Там я передал ее бабушке и дедушке, родителям Лизы, а сам уехал в театр.

Радостная новость пришла по смс от Лизы, когда у меня был перерыв: Ариша вышла из зала, где проводили просмотр, радостная; ее оценили педагоги школы, так что у дочки были высокие шансы попасть в набор нового учебного года. Вечером на «бис» специально для меня и Лизы Ариша повторила свой номер, который показала на просмотре. Я видел его во второй раз, а Лиза, наверное, в сто второй, поскольку сама всю неделю ставила для дочки сей незатейливый, но шутливый танец, который покорил педагогов. Я улыбался во всю ширь, наблюдая за супругой, когда выглядывал из-за партитурных нот и смотрел, как она кружит по комнате, поддерживая округлившийся живот, словно партнера по танцу, и делает коротенькие, как у птички-невелички, шажки и подскоки, обучая движениям Аришу. В школе на просмотре дедушка с бабушкой аж слезу пустили, радуясь талантливой внучке. Дома я от души поаплодировал Арише, покричал «браво» как настоящей актрисе и смачно, по-отечески поцеловал в макушку. Мы стали ждать объявления результатов просмотра, в душе надеясь, что дочка безоговорочно пройдет в новый набор младшеклассников.

Успехи Ариши, к моей печали, всецело не покрывали тех дум и чувств, что я испытывал при одной крохотной мысли о волшебстве и заклинаниях, возможных сражениях и опасностях. Теперь во время спектаклей и репетиций я страшно боялся случайным образом, нелепо, неосознанно «смагичничать». Поэтому становился то скован, то резок. Жесты были весьма схожи с замахами волшебной палочки при колдовстве, разница лишь в амплитудах взмахов и точках опоры в воздухе. Я боялся дать ауфтакт: думаю, вот как упадет рука, а из дирижерской палочки что-то в кого-то вылетит. Поэтому из собственной трусости работал без нее, а ушел в жестикуляцию, благо мануальная техника отдачи метров и тактов во мне заложена и опытом подкреплена. Я еще не вполне умел мысленно разделять профессионально-музыкальное и чародейское: думал об этих двух вещах одновременно, поэтому во мне постоянно кипела боязнь вы́чудить какое-нибудь разученное заклятие. И ладно, если вылетит крохотное, безвредное! Я ж мог и посильнее вдарить! Ба-бах! Да тогда все инструменты взорвутся, волосы у музыкантов опалятся!

Я вообще не был уверен, нужна ли мне доля волшебника в жизни. Стоило подумать, что пора бы прекратить вообще зацикливаться на этом, как следом начинал думать вторую мысль: а как тогда жить опять, обыденно, без магии — с первого раза не забудешь, ведь с таким чудом встретился! Жизни не хватит, чтобы забыть, с чем соприкоснулся по ту сторону своего мира.

Милиан, когда я оказывался у него на тренировках, по лицу видел и узнавал мои страхи и сомнения, но не придавал им значения. Хотел воспитать воином, что ли, бесстрашным защитником? Он ловил меня в театре, чтобы пригласить на очередной урок, причем делал это так ловко и незаметно для других. Никто из моих коллег за всё время, что я был знаком с Изнанкой, никогда не натыкался на внезапно возникающий в шкафу контрабасный футляр и ни разу не встречал очкастого дедка с обрамленной седым волосом лысиной. Улло всегда умудрялся появляться, когда я был один, причем достаточно продолжительное время. Он что, вживил в меня отслеживающий «жучок»? Я раздражался на его появления, хотя случались они по нашей обоюдной договоренности и ожидаемо, в назначенное время. Однако мне было тяжко. Представьте: я только что отпахал свои рабочие часы, взмок, проголодался, хочу увидеться с семьей и лечь на диван… Но появляется Милиан, зовет меня на часок-другой в свои земли, замораживая для меня в Москве время, и я опять отпахиваю часы, потею, еще больше голодаю, только теперь как маг, а не как музыкант. Подумайте, какой у меня стал график. Я не вывозил бы столько на меня свалившегося, если был стар и ленив. Мне и так непросто. Отвратительно и обидно, что наличными деньгами, которые можно было у себя дома использовать, в Изнанке не платили инициированным. Так бы, может, миллионером мог стать.

Каждый новый раз Изнанка преподносила очередные истории, рассказанные устами Милиана. Он обещал ближе познакомить меня с магами Совета, элдерами, раз я упустил эту возможность (по его, скажу я вам, вине, хотя Улло это не признает никогда, думаю!). Новых отчаянных всплесков магии, жертвой которой я стал случайным образом, не было. Но ограничения в столице еще остались. Главные волшебники дали большое интервью новостным корреспондентам по поводу случившегося нападения на Дворец и буйства магической материи, и на следующее утро с каждого экрана, с каждого журнала и газеты не только Амарада, но и других территорий Континента в глаза выстреливали фразы о нешуточном чрезвычайном, хоть и временном, положении, в котором оказался