провожатый мудреца в этом мире бесконечных скитаний.

Собака, прислушиваясь к голосу хозяина, понуро опустив голову, ковыляла вслед за ним. Владелец посоха изредка останавливался и смотрел вверх – туда, где виднелись во всём своём великолепии белоснежные пики. Покрытые белыми шапками вершины гор наводили старца на размышления о вечном. И ничего странного в этих двух существах не было бы, если бы не одно обстоятельство – они не оставляли на земле своих следов, и не было у них тени от дневного светила.

Они шли, не обращая никакого внимания на трудности, с которыми каждый миг сталкивались другие путники на горных тропах – обвалы ли, камнепады ли, – пока старик не остановился и не обратил свой взор на одинокий цветок, на котором сидела красивая бабочка. Может быть, мудрецу было странно увидеть эдельвейс, выросший в расщелине большого камня? Нет, оказалось, что его внимание привлекла бабочка, а не цветок. Расправив крылья навстречу лучам предзакатного солнца, она волшебно переливалась всеми цветами радуги и очаровала странника красотой.

– Смотри, Кумайык, – обратился старец к своему спутнику-животному, – какое чудное создание природы!

Пёс – безмолвный собеседник старика – посмотрел внимательно на бабочку, но через секунду перестал ей интересоваться. Подойдя к застывшему в восхищении хозяину, он улёгся у его ног, положив морду на лапы и полагая, что не скоро они продолжат путь.

– Эта бабочка-однодневка, – продолжил свою речь старик. – Её жизнь так коротка – всего лишь от рассвета до заката. Ей осталось немного времени наслаждаться жизнью. Как ты думаешь, мой верный Кумайык, что успевает пережить за свой краткий век это божье создание?

Пёс, услышав своё имя, поднял голову, посмотрел на старика, потом решил почему-то обследовать цветок, думая, что разговор идёт о нём. Когда пёс потянулся мордой, чтобы обнюхать растение, бабочка легко вспорхнула с цветка и улетела прочь, оставив животное со своими мыслями, о которых никому и никогда не суждено будет узнать. Пёс деловито обнюхал эдельвейс, запах которого напомнил ему что-то из прошлой жизни. Потом в последний раз глянул вслед улетающей бабочке и окончательно потерял к ней интерес. А старик всё пытался проникнуть в мысли собаки:

– Вижу, что ты думаешь, как и я. Время по-разному протекает для каждого создания. Всё, что человек проживает за всю свою жизнь, бабочка проживает за свой короткий век, длиною всего лишь в день. Многие вещи в нашей жизни относительны к чему-либо и могут существовать вне обычного времени, которое мы привыкли ощущать. Следовательно, чтобы понять сущность времени, нам надо осознать, в каких жизненных пространствах и измерениях возникают и живут наши мысли. Закон мироустройства один. У каждого своя вселенная.

Высказав свои размышления безмолвному собеседнику, мудрец немного помолчал и, посмотрев снова на вершины гор, изрёк: «Для кого-то миг – это целая жизнь, а для кого-то вся жизнь – один миг». Отдохнув, странник и его собака продолжили свой путь. Вдруг внимание старика привлекло ещё кое-что. Там, на высокой гряде, у самого подножья ледника, он заметил пару волков. С горного пантеона они смотрели на закат солнца, и было в этом что-то мистическое.

– Это дух таких же, как мы, вечных скитальцев – Ташчайнара и Акбары, – загадочно улыбнулся старик, будто знал тайну этой пары. – Кумайык, открою тебе ещё один секрет, – вновь обратился он к собаке. – В этом мире все имеет одно начало, всё связано друг с другом невидимыми тонкими нитями. Просто так в нем ничего не происходит. Ведь даже легкое дуновение крылышек бабочки может вызвать бурю и изменить этот бренный мир, а может вернуть всё на круги своя. И не стоит удивляться тому, что когда-нибудь цветок станет бабочкой, а бабочка – прекрасным лепестком.

Мудрец с почтением посмотрел на волков, которые застыли в ожидании ночи, затем, глядя на уходящее за горы солнце, произнес:

– Какой красивый закат! Вот и закончился ещё один день на этой земле. На смену солнцу уже идёт луна. Потом луна уйдет, наступит новый день, и всё начнётся сначала.

Погладив свою белую бороду, он, глядя вслед уходящему солнцу, промолвил:

– Я чувствую, что на этом свете появилась ещё одна жизнь…

***

– Гульжамал, открывай свой зонтик, дождь начинается, – заволновалась Айганыш, когда они с сестрой остановились перед зданием родильного дома.

– Ты только не ругайся, я его забыла, – покачала головой Гульжамал и почему-то улыбнулась.

– Ты чего улыбаешься?

– Да, просто так. Дождя ещё нет.

– Ты же знаешь, я в последнее время стала панически бояться дождя.

– Не бойся, моя дорогая. Всё будет хорошо.

– Дай-то Бог.

– Ну, всё, возьми себя в руки. Неудобно перед невесткой появиться с такими лицами.

Две состарившиеся не по годам женщины, поддерживая друг друга, вошли в приёмную для посетителей роддома.

– Слушай, а мы ничего не забыли? Булочки к чаю, по-моему, ты оставила на столе, – напомнила в очередной раз Айганыш сестре.

– Да нет, ты уже третий раз об этом меня спрашиваешь.

– Как не спрашивать, когда ты всё забываешь. Вот и зонтик забыла… Как мы назад пойдём?

– Ну, ладно, не ворчи, не промокнем, – сказала Гульжамал сестре, когда в окошке появилась акушерка.

– Эже2, вам кого? – спросила она их.

– Девушка, мы к Кадыркуловой.

– В какой она палате?

– По-моему, в третьей. Гульжамал, ты не помнишь? – спросила она сестру.

– Так, так, – посмотрела в свой журнал акушерка. – Вот она, Кадыркулова Салтанат, третья палата, – нашла она нужную фамилию.

– Да, да, – обрадовалась Айганыш, услышав имя невестки.

– Хочу вас обрадовать, готовьте суйунчу.

– Будет, будет, дочка, суйунчу тебе. Не томи, говори, – обрадовалась Айганыш.

– Родила ваша Салтанат.

– Как родила? – опешила она, как будто ожидала услышать другую новость в этом благородном учреждении.

– Родила, потому что родила, – засмеялась акушерка, заметив замешательство сестёр.

– А почему никто нам не позвонил?

– Так она только полчаса назад разродилась. Мальчика – внучка вам родила. Я вас поздравляю!

Поседевшая, словно белый одуванчик, Айганыш внезапно расплакалась от этой радостной вести.

– Ты слышала, мальчик, мальчик… – обрадовалась Гульжамал, у которой тоже навернулись слёзы на глаза.

– Чего вы плачете, апашки, радоваться надо, – снова улыбнулась акушерка.

Айганыш, задыхаясь от волнения, поспешила на улицу. Ей нужен был глоток свежего воздуха. Выйдя на крыльцо, она подставила лицо первым каплям дождя.

– Спасибо тебе, Всевышний, – прошептала она, наслаждаясь приливом новой жизненной энергии. Вслед за ней вышла и Гульжамал. Она подошла к Айганыш и, обняв её, сказала:

– Теперь он здесь с нами, он никуда не ушел.

– Да, Мурат здесь, я чувствую его, – прошептала Айганыш на ухо сестре и добавила: – Ты не поверишь, но у меня