Андор наконец расправился с Йониной фасолью, и они вместе идут в палату. Мальчик еле заметно пританцовывает. Это случается с ним каждую субботу, потому что утром в воскресенье вывешивают баллы за неделю. Для Йоны завтра будет четвертый раз. И опять сердце у нее будет обливаться кровью, когда Андор в надежде побежит проверять, не набрал ли он достаточно баллов. Ему никак не удается наскрести столько, сколько нужно, чтобы подняться на следующий этаж. Просто он слишком мал ростом, чтобы успевать за рабочим темпом, как бы он ни старался.

Она тихонько хлопает его по плечу.

– Спорим, что завтра ты наконец сможешь от меня избавиться? Шел бы уже вещи собирать.

– Я не хочу, – его голос звучит серьезно как никогда. – Я боюсь, что ты тут без меня не справишься, Йона.

– Да уж, как же я буду жить без своего десятилетнего карлика? Я в полной растерянности.

Йона громко смеется, но при мысли, что Андор действительно когда-нибудь уйдет, сердце сжимается. В глубине души она рада, что ему не хватает баллов для переезда. Она чудовище. Но он единственный, кто может ее рассмешить, кто переживает, как бы она не обессилела от недоедания.

Он пытается шутить с первого дня их знакомства. Йона спросила, сколько ему лет, и Андор ответил:

– Десять. Минимальный возраст для Мин-III. Для детей от четырех до девяти есть специальное здание, Бэби-Мин.

– Что? Для четырехлетних детей?

– Ха-ха. Нет, я шучу.

– Вот уж насмешил так насмешил.

– Извини. Я не умею шутить. За это меня сюда и отправили, наверное. Я всех раздражал. Когда мне было девять, родители всё говорили, что отправят меня в дом-минус в тот же день, как мне исполнится десять, если я не буду меньше болтать, а больше делать. Но они, конечно, никогда бы так со мной не поступили. Меня отправили сюда только через два месяца после дня рождения.

В его голосе даже не было злости, но Йона просто вскипела, когда это услышала.

– Что же ты такого натворил?

Он пожал плечами.

– Мы живем в Нижнем районе, и родители уже много лет пытаются оттуда выбраться. Я приносил не очень много баллов, а так они получили надбавку. А с тобой что?

– Я положилась на людей, которым нельзя было доверять, и тем самым подставила свою семью.

Больше она ничего не стала говорить. Не важно, как они попали в Мин-III. Важно, как им теперь отсюда выбраться.

Многие «минусовые» больше всего любят воскресенье. Вместо каши дают яйцо и хлеб. Приходят письма от родных, а еще в девять часов вывешивают баллы. Йона воскресенья ненавидит, и не только потому, что Андор каждый раз так расстраивается. Она не завидует тем, кто получает письма пачками, но ей самой приходит одна-единственная страничка от мамы, и это разрывает ей сердце. От папы и Джимми ни слова. От бабушки тоже ничего. И от Залмана. Кажется, что для тех, кто остался в прежнем мире, ее больше не существует. Как будто ее засосало в черную дыру под названием Мин-III. Радовар прекрасно существует и без Йоны Бергер. И еженедельные мамины отписки не спасают от этого ощущения. У мамы просто нет выбора, не может же она не писать своей единственной дочери. Это противоречит образу примерной и некогда успешной семьи.

Но больше всего Йона ненавидит воскресенья за то, что всегда вспоминает о прогулках в Космопарке. В первое воскресенье здесь она представила себе, что лежит у фонтана, окруженная запахом свежескошенной травы. Но после этих грез вонь в палате А-2 стала еще невыносимее. А теперь, спустя четыре недели, Йона вся пропиталась этим запахом: каши, пота, нестираного белья и мокрых полотенец. Она ходит в душ при любой возможности, но всё без толку. Она даже пробовала помыть с мылом нос изнутри, но от этого только появился противный привкус во рту. Неужели она когда-то жаловалась на воздух в Звездном Свете? По сравнению с Мин-III воздух там был свеж, душист и приятен. Йона уже давно приглядывается к маленьким оконцам в спальной комнате и производственных помещениях, но они не открываются. «Потому что смотреть надо не вовне, а внутрь себя», – пояснил как-то Андор. Она знает, что он просто повторяет заученные правила, но ей всё равно захотелось сбить с его носа очки. На прошлой неделе она чуть не выбила окно. Андор вовремя успел ее остановить.

Часы над дверью показывают восемь. Через час с небольшим закончится вся эта ерунда с баллами и переездом. Сразу после завтрака в зале начались беспокойное шарканье, покашливание, мелкие перебранки. Напряжение висит над ними ядовитым облаком, и воздух становится еще удушливее, чем обычно.

Андору это нипочём. Как всегда по воскресеньям, с верхнего яруса кровати так и льется водопад слов:

– А ты, Йона, как думаешь? Сколько у меня баллов? Ты видела, как я старался всю неделю? И брал еще работу дополнительно? Но на этой неделе поступило мало новеньких, а значит, на баллах будут экономить. Нет, я думаю, меня всё-таки переведут, мне не хватало всего тридцати четырех баллов. А через какое-то время переведут и тебя, я буду тебя ждать и застолблю для нас хорошую кровать. Ты ведь тут без меня пару недель протянешь?

Йона уже знает, что отвечать ему не обязательно. Как и то, что баллов ему не хватит и что он сам это понимает. Она накрывается одеялом с головой. Если ему так нравится себя обманывать – пожалуйста. Но ей слишком больно это слышать.

Без пятнадцати девять дверь в холл открывается. Андор выпрыгивает из постели и одним из первых несется к доске с баллами, чтобы занять хорошее место. В девять часов в холле не протолкнуться. Йона лежит, крепко зажмурившись. Когда из-за двери начинают доноситься плач и восторженные крики, она садится на постели, чтобы встретить Андора. И в этот раз опять кажется, что он стал на пару сантиметров ниже, чем был. Он смотрит в пол и качает головой.

– Сколько? – спрашивает Йона.

– У тебя на целых 471 с половиной больше, чем на прошлой неделе. Итого плюс 272.

Он садится рядом. Йона думает, не нужно ли его обнять, но не знает, поступают ли так не-друзья. Она неловко похлопывает его по плечу.

– Ну же, Андор, тебе осталось набрать всего 29 баллов, и ты вернешься на седьмой этаж.

– А тебе – всего 228. Спорим, ты меня опередишь?

Не дожидаясь ответа, Андор забирается к себе в кровать и сразу засыпает. Йона укрывает его одеялом и всем сердцем желает, чтобы ему приснилось то, о чём он так мечтает: как он забирается на дерево.

Поесть. Полежать. Поискать наименее растрепанную книгу в шкафу – в том месте, которое Минди обозначила как «рекреация»: это угол всё той же палаты, где стоят четыре продавленных дивана, всегда занятых самыми старшими и сильными «минусовыми». Прочесть мамино письмо с новостями из Звездного Света (бабушка чувствует себя хорошо, у папы тоже всё в порядке, и у Джимми, семью Келлеров опять переселили под землю, потому что Матс ударил учителя). Четвертое воскресенье в Мин-III так и тянется, пока серый свет, просачивающийся в окна, наконец не чернеет. Йона проводит двадцать восьмую черточку на листе бумаги, который прячет под матрасом. Потом ложится в кровать, натягивает на себя одеяло и ждет, пока наступит понедельник. Она лежит с широко раскрытыми глазами, чтобы не подпускать к себе черных птиц.