– А правда то, что о тебе говорят? – шепотом спрашивает Пат. – Что ты общалась с людьми из Нижних районов? Если вам понадобится помощь… Возьмите меня к себе. Всё лучше, чем здесь.

Йона качает головой.

– Я не могу уйти. И ты не можешь. Ты хоть представляешь, что будет с твоей семьей? А с тобой, если тебя поймают? Надо научиться терпеть, – бормочет Йона скорее самой себе, чем Пату. – Ну, если меня, конечно, не отправят в дом-минус. Это типа тюрьмы для детей, – добавляет она.

– Что? В Радоваре? Быть не может… От кого ты это слышала?

Йона трясет головой.

– Да ладно, всё обойдется. Всё не так страшно.

– Понятно, что твои родители в бешенстве, но ведь когда-нибудь они успокоятся.

Йона опять качает головой.

– Ты не знаешь моего отца. Минус-баллы он еще может пережить, а вот три месяца на замороженном балансе – нет.

Пат приобнимает ее за плечи.

– Помирись с ними. Приготовь что-нибудь вкусное!

Йона слегка растягивает губы в улыбке, но только для того, чтобы не огорчать Пата.

И всё-таки после школы Йона заходит в «Суперзвезду», универмаг на шестом этаже. Она почти никогда не тратит карманные деньги, поэтому по своему пропуску может накупить кучу всего. В тесную квартирку на минус четвертом этаже она возвращается с целым пакетом авокадо, креветок, спагетти ручной работы, томатного соуса, шоколада и взбитых сливок.

Бабушка спит, Джимми, естественно, у своих друзей с верхних этажей, а родители придут домой только после шести. Она заставляет себя сесть за уроки. Оставаться при деле. Не думать об уйме времени, которую ей еще предстоит провести в Звездном Свете. Не считать часы, дни, месяцы, годы, которые будут подчиняться ритму колебаний семейного счета. Вот наконец ей исполнится восемнадцать. Она получит диплом. Если повезет, попадет на одну из программ «КомВью» за пределами Звездного Света. Она берет в руки тетрадь по математике. Давай, Йона, решай примеры. Вычисли площадь треугольника. Свора существовала понарошку. Они тебе не друзья. Ты почувствовала запах свободы и теперь знаешь, как она пахнет: горько, затхло и одиноко. Твоя жизнь – здесь, в Звездном Свете, с людьми, которые тебя любят. Помирись с ними. Уж постарайся.

Транспортир ломается пополам. На лист в клеточку попадает капля крови. Йона размазывает ее по бумаге, и получается сердечко. А потом она вымарывает его ручкой, пока не заканчиваются чернила, и идет готовить.

В шесть часов стол накрыт по-праздничному. Йона нашла две свечки, а из бумажных полотенец сделала салфетки, обвязав их красной лентой. На каждой тарелке лежит половинка авокадо с креветками. На плите тихонько бурлит томатный соус, а в холодильнике застывает шоколадный мусс. Бабушка уже сидит за столом. Проснувшись, она ничего не сказала, только съела кусочек шоколада и обняла Йону. А потом надела свое самое красивое платье. Джимми сидит напротив нее, и вид у него такой, как будто он хотел бы оказаться на другом конце земли. Йона в десятый раз помешивает соус. Все молчат, слышно только, как настенные часы отсчитывают секунды. С каждой секундой у Йоны всё больше пересыхает в горле.

В шесть двадцать в двери наконец-то поворачивается ключ. Ложка для помешивания соуса выпадает из рук, оставляя красные капли на полу и на Йониных туфлях. Она бежит в прихожую. В дверях стоят папа с мамой. Папа удивлен, мама почему-то грустная.

Йона весь день репетировала нужные слова и сейчас начинает тараторить, не давая родителям вставить ни слова:

– Я приготовила вам ужин-сюрприз. Понятно, что так я не могу загладить свою вину, но я буду прилагать все усилия. Я буду круглой отличницей, а когда нам опять начнут начислять баллы, я каждый день буду работать волонтером, чтобы заработать еще.

– Ох, доченька…

Мама роняет пиджак и сумку на пол и подходит к ней. Йона чувствует, как ее обхватывают сильные мамины руки. Всё напряжение куда-то уходит. Пат был прав: всё обойдется.

– Прости, – шепчет мама ей на ухо и отпускает ее. Йона поднимает взгляд. За папиной спиной стоят мужчина и женщина в серой форме, на груди эмблема в виде метлы. Время остановилось. Часы не тикают, сердце не стучит. Но это скоро заканчивается, и дальше всё происходит очень быстро.

– Нет! Вы не знаете, что это такое! – вопит Йона, когда к ней подходят два бригадира. – Мама! Не надо!

Но мама отворачивается.

Папа раздраженно трясет головой.

– Не драматизируй, Йона! Дом-минус – это ведь не подростковая колония, это такое место, где ты сможешь исправиться, пока мы налаживаем жизнь здесь. Это всего на полгода.

– Мама… Мам!

Йона почти задыхается. Но папа уводит жену в спальню, обняв за плечи, прежде чем она сможет вмешаться.

Серой Бригаде кажется, что собирать вещи и прощаться – это лишнее. Они выталкивают Йону за дверь. Последнее, что она видит, это бабушка, которая очень прямо сидит за столом в своем красивом платье, и Джимми, который жует авокадо с креветками.

К счастью, в лифте никого нет, но на улице Йона чуть не сгибается пополам под тяжестью взглядов из окон. Она их не видит, но знает, что жильцы Звездного Света сейчас стоят, прижавшись носом к стеклу, чтобы понять, с чего это вдруг у их образцового дома второй раз подряд останавливается машина Серой Бригады. Смотрите, это же опять та девчонка Бергеров! Какой позор для семьи, понятно, почему ее выгнали. Она всегда была какая-то странная. Всегда противопоставляла себя коллективу. Рано или поздно это должно было произойти.

Ей становится легче, когда бригадир-мужчина заталкивает ее на заднее сиденье машины. Но через три секунды женщина заводит мотор, и до Йоны наконец доходит, что ее действительно везут в дом-минус.

Она дергает дверцу, колотит в окно, умоляет дать ей последний шанс, рыдает во весь голос, пока нос не закладывает и она в отупении не откидывается на сиденье. За всё это время бригадиры не говорят ни слова.

Средние районы скоро остаются позади. В этой части города здания более мрачные, туман гуще и какого-то желто-серого оттенка. Дорога плохая, и машина то и дело подпрыгивает. Последний раз Йона была в Нижних районах в семь лет, по пути из деревни к светлому будущему в Радоваре. Она помнит, какими странными казались эти каменные башни, как сильно болели ноги. Тогда она не замечала ни трещин в бетоне, ни черных полос сажи, ни рваных занавесок на окнах. Теперь понятно, почему папа так радовался, когда их распределили в Космический квартал. Всё могло быть намного хуже.

Они едут по промзоне, где нет ничего, кроме складов и дымящих труб. Промзона переходит в узкую дорогу, зажатую с двух сторон высокими стенами с битым стеклом поверху. За стенами расположены простенькие здания этажей в десять. Закрашенные краской и зарешеченные оконца похожи на ряды фасеточных стерегущих глаз.

Чуть дальше виднеются ворота с Серыми бригадирами на посту. Машина поворачивает направо. Значит, это и есть район-минус. Килиан много раз бродил неподалеку и рассказывал, как тут всё выглядит, но Йоне сразу становится понятно, что внутри, за забором, он не бывал. Иначе он бы рассказал, как тут леденеет кровь. Как дыбом встают все волоски на теле, как перехватывает дыхание и отказывают ноги. Как кажется, что каждый дом, каждое окно так и кричат тебе: «БЕГИ ОТСЮДА!»