Сквозь стену доносятся звуки спора. Йона выскальзывает из постели и тихонько проходит в маленькую прихожую. Дверь родительской спальни приоткрыта.

– Нет, нет и еще раз нет, – слышит она голос мамы. – Ты не знаешь, что там. Это же моя дочь!

– Моя тоже. – Голос папы звучит спокойно, как всегда, когда он знает, что ему надо. – Я тоже не думаю, что это идеальный вариант, но как иначе? Хочешь еще два года провести в этой вонючей дыре? Не для того мы вкалывали столько лет. А ей самой каково здесь будет? От нее же все отвернутся.

Молчание.

– Это правда. Может, действительно будет лучше, если она пересидит этот тяжелый период где-нибудь в другом месте.

Йона слышит в мамином голосе сомнение. Она закусывает губу, чтобы не разреветься. Они же не собираются отправить ее в дом-минус?

– У тебя есть еще один ребенок, не забывай. С какой стати Джимми должен страдать за безнравственное поведение сестры? А твоя мать? Сто баллов в месяц. Мы договаривались оставить ее на один месяц, я помню, но теперь мы и этого не можем себе позволить. И к тому же она здесь, под землей, совсем с ума сойдет. Окажи нам всем услугу, Марли. Дай своей матери возможность насладиться покоем в доме-плюс.

– Я знаю, звучит странно, но Йона предупреждала, что с этими домами какая-то странная история. Люди старше семидесяти пяти куда-то пропадают. Помнишь старика Йохана с четырнадцатого этажа? Через месяц после переезда он умер.

– Нет. Только не говори мне, что у тебя теперь тоже паранойя. Ты тоже веришь в заговоры? Ладно, у нашей дочери сейчас такой возраст, что в голове черт-те что творится, но ты… Просто Йохан уже был старенький и пришло его время, вот и всё.

– Наверное, ты прав, Роб. Но я пока не могу отправить маму неизвестно куда. Извини.

– Тогда другого решения не остается. Если отправим Йону в дом-минус, штраф уменьшат в два раза и мы сразу же выйдем с замороженного баланса. Тогда мы сможем оставить твою мать с нами подольше.

– А Йоне разрешат приезжать на выходные?

– По-моему, раз в месяц. В Звездной Сети есть ролик про дома-минус. Ничего такого, будет просто ходить в школу, еще там есть спортивный зал и всякие кружки. То, что нужно, когда ребенку требуется перезагрузка.

– Я не знаю, правда. Давай отложим этот вопрос до завтра?

– Хорошо. Спорим, завтра утром, когда ты проснешься в полной темноте, ты сама скажешь, что я прав.

Звук задвигаемого стула, щелчок выключателя. Йона идет обратно в комнату, и слезы бесшумно падают на коричневый палас.

Через час подушка вся в слезах, а нос не дышит. Килиан где-то далеко. Нет, Килиана никогда и не было. Это всё ложь. Где все остальные члены Своры, неизвестно. Вроде у них где-то есть убежище, но ей не сказали где. Или их отправили в дом-минус. Это уже не важно. Своры больше не существует. Она осталась одна. Никто не будет по ней скучать, когда ее отсюда выгонят, никто не отправится ее искать. Она до изнеможения колотит подушку, а потом кусает ее со всей силы, пока не начинают дико болеть зубы.

В комнате что-то изменилось. Бабушка больше не храпит. Йона на четвереньках подползает к ее кровати.

– Бабушка, ты спишь?

Она чувствует, как бабушка холодной и твердой рукой берет ее за запястье.

– Бабушка, меня хотят выгнать из дома, – шепчет она. – Отправить меня в специальное заведение для проблемных детей. Я не хочу.

Тишина. Может быть, бабушка всё-таки спит?

– Бабушка, ты меня слышишь?

Вдруг она рывком садится на кровати.

– Нет, там черные птицы! Возвращайся!

Ее рука уже не так крепко сжимает запястье, и она опускается обратно на подушку. Храп сразу же возобновляется.

– Молодец, сестренка. Тебе всё мало? Хочешь еще чего-нибудь натворить?

Джимми включает свой ночник.

– Сколько еще раз мне нужно попросить прощения?

– Помолчала бы. Знаешь ведь, как мама с папой надрываются на работе, чтобы мы в этом чертовом доме поднимались всё выше? Или ты думаешь, ты одна тут всё ненавидишь? Только разница в том, что я с этим живу, а ты всё время ноешь и фигней страдаешь. А теперь еще нашла себе какого-то бродягу, и вот, пожалуйста. Начинайте всё сначала. Вот уж удружила.

– Меня хотят отправить в дом-минус! Ты даже не представляешь, как там ужасно.

– Раньше надо было думать. Сама виновата.

– Джимми!

– Спокойной ночи.

Джимми выключает свет и отворачивается.

Йона дожидается, пока дыхание брата не выравнивается, и тихо собирает кое-какие вещи. Сменную одежду, фотографии из деревни, Кролика. Бесшумно крадется к двери. Ключ в замке. Она колеблется, опускает сумку на пол. Если она сейчас выйдет за дверь, пути назад не будет. Со счета снимут еще пять тысяч баллов. Она быстро считает в уме. 24 351 балл. Меньше двадцати пяти тысяч, а это минимум для Среднего района. Скорее всего, семью Бергер вышлют в Нижние районы. Ее семью. Из-за нее. Бабушку сразу же отправят в дом-плюс. Она ничего не поймет, будет плакать и спрашивать, где Йона.

А где будет Йона? Ни один из членов Своры не доверял ей настолько, чтобы рассказать, где убежище. Даже Залман. А он, интересно, знал, что Килиан – сын мэра? Или они все это знали? И все над ней посмеивались? Доверчивая дурочка из Средних районов, взяла и открыла им дверь Восхода. Может быть, они смеялись во всё горло. Она вспоминает, как у Залмана подрагивают уголки губ, когда он улыбается, и на глаза наворачиваются слезы. Ее единственные друзья растворились в нигде. Если она сейчас уйдет, придется бродяжничать по Радовии в полном одиночестве. Без денег, без баллов, каждый день скрываясь от Серой Бригады. Она больше никогда не сможет заснуть, не вспомнив подавленный взгляд мамы, глаза Джимми, в которых погасли огоньки, трясущиеся руки бабушки.

Йона поднимает сумку с пола и возвращается в комнату.

– Йона, привет.

Рядом с классом Йону догоняет Пат. За сегодня это первые обращенные к ней слова. За завтраком все молчали. Мама с покрасневшими глазами молча кинула ей на тарелку бутерброд, папа уже ушел на работу, Джимми ее полностью игнорировал. В лифте на пятый этаж, где находится Звездная гимназия, все делали вид, будто ее здесь нет. Скажите, что думаете! – мысленно кричала Йона. Скажите, и всё! Что я лузер, позор для своих родителей, что меня надо вышвырнуть из Звездного Света! Но никто ничего не сказал.

В коридорах школьники толкали друг друга в бок, перешептывались и хихикали, но отводили глаза. Все, кроме Пата, – он подошел к ней на переменке.

– Не обращай на них внимания, – говорит он. – Это просто стадо овец. Им завидно. Ты хотя бы знаешь, чего хочешь, а они бездумно проживают день за днем.

Йона пожимает плечами.