Но Камёлё не могла так рисковать. Она не могла допустить, чтобы планы какого-то другого глееварина испортили ее планы. Лукас не должен взять письмо в руки раньше, чем она лично его изучит. Не от любопытства, не из-за детской влюбленности, а из-за чувства самосохранения. В нем необязательно должна быть какая-то тайна. Но письма может хватить, чтобы Лус вспомнил весьма конкретные тайны.

Нужно вмешаться прямо сейчас. Внушить Пинкертине физиологическую нужду, отправить ее в туалет, ненадолго парализовать ее. Прочитать письмо и вернуть его. Удалить все это из протонации. Удалить и из ее памяти. Потом пусть Пинкертина делает с этой заплесневелой бумажкой все, что ее душе будет угодно. Пусть хоть в унитаз смывает. Может принести его Лусу на подносе со счетом, и он точно повиснет у нее на шее, полный любви. Камёлё усмехнулась. Вдохнула и собралась начать свою работу.

В этот момент Лукас встал из-за стола.

Камёлё в удивлении завертела головой. Так, он снова ее опередил! Лукас всегда был на шаг вперед – даже по дороге в туалет! Это было уже даже смешно – но в то же время вызывало злость. Если бы она после стольких лет не была уверена, что он никакой не глееварин, то подозревала бы его в телепатии.

Она ждала, что он исчезнет за ширмой, которая деликатно отделяла соответствующую дверь, но он вместо этого пробирался сквозь толпу к бару. Камёлё провожала его взглядом. И тут же возвела глаза к потолку, поняв его намерение. Он идет за гӧмершаӱлом! Пинкертина Вард, очевидно, крепко держала его на крючке. Это о многом говорит, раз она убедила Лукаса связаться с Пятеркой!

Ну ладно, так даже лучше. Договориться о покупке вещества, ввоз которого на Землю запрещен самим пертӱнским верховным жрецом, не так-то просто. Лус здесь впервые. Перекупщиков он не знает. Ему придется задействовать осторожные маневры, уйму убедительности, денег и времени. Камёлё встала. Посмотрела на стол, за которым теперь уже одиноко сидела Пинкертина. Они вдвоем тоже воспользуются этим временем – и даже лучше.

«Обернись, Пинкертина. Посмотри. На меня».

Никаких слов, лишь внушение. Ничего подозрительного. Но и этого было достаточно. Медленно, но неотвратимо Цветинка-Сиротинка повернула голову в ее сторону.

Камёлё прикрыла глаза. Она не хотела вызвать трёигрӱ – легкая ментальная атака лучше послужит ее целям. Раз уж Лус так кстати освободил территорию, хотя бы не нужно поднимать Пинкертину из-за стола и заставлять в полубессознательном состоянии брести через всю чайную. Хватит лишь подойти и взять то, что ее рука послушно достанет из сумочки.

Она осторожно вкладывала в ее мысли представления. Такое нужно проводить медленно и с чувством – движения должны быть нежными, будто управляешь корабликом с помощью пульта управления. Пинкертина открывает сумку. Она не осознает, что делает. Ее пальцы непроизвольно, но неотвратимо касаются сложенного листка бумаги. Камёлё только собралась подойти и забрать письмо… как ее кое-что прервало.

Глееварин. На этой улице. Прямо сейчас.

Исследующее сознание обошло вокруг них, будто конус света, прочесывающий территорию. Это было мимолетное мгновение – но Камёлё не ждала, пока ей кто-то объяснит толком и медленно. Она отступила и инстинктивно применила технику невидимости. Для Пинкертины она исчезла за декоративной ширмой.

Зӱрёгал. А кто еще это может быть?

Он еще стоял снаружи на тротуаре. Камёлё видела его внутренним зрением: он стоит, опирается спиной о стену и пробирается сквозь сугробы мыслей здешних гостей. За пятном в протонации он не заметил ее сразу, но если ему хватит терпения, то он ее обнаружит. У нее было как раз достаточно времени, чтобы исчезнуть, пока этот патентованный сыщик не перевернет каждый слой информации три раза туда-сюда.

Она мысленно проклинала его. Зӱрёгал получил образ Луса от того несчастного священника, то есть было очевидно, что в конце концов он его найдет. Но если бы он рыскал в протонации вслепую, это бы заняло несколько часов, а то и дней. Раз он так быстро здесь появился, это значит, что он все-таки узнал Луса. Он помнит всю эту историю. И точно знает, кто перед ним.

Значит – допрос. Ужин хорошенько уляжется в желудке Луса. Зӱрёгал подождет, пока Лус попрощается с Пинкертиной и окажется где-то, где не так много людей. И тогда он за него возьмется. Камёлё видела, как Цветинка-Сиротинка у стола в ужасе оглядывается, тут же быстро садится и утыкается носом в меню. Это ей определенно посоветовал делать Лус: сосредоточиться на каких-то конкретных, желательно визуальных ощущениях. Защита от трёигрӱ. На чем же сосредоточится он, когда его будет поджаривать зӱрёгал?

Ей пришло в голову, что при побеге она могла бы обогнуть бар, схватить Луса за руку и утащить его в безопасное место. Но добрые дела не так просты. Если она уведет Луса отсюда физически, ей придется раскрыть себя. Если она предупредит его телепатически, Лус гарантированно поставит все под сомнение, начнет с ней спорить и таким образом привлечет внимание зӱрёгала, а тот ее обнаружит и скажет о ней Лусу. А как только Лус вспомнит ее, то в его памяти воскреснут и события четырехлетней давности – и в тот же момент он раскроет не только все свои тайны, но и ее. Так не пойдет. Нельзя предупреждать Луса. Она втянет и его, и себя в неприятности.

С письмом уже ничего не выйдет, но нужно хотя бы сделать что-то, чтобы его не получил зӱрёгал. Он глееварин – конечно же, он его заметит, как заметила и она, если от него это никто глееваринским методом не скроет.

И она скрыла. Еще до того, как зӱрёгал вошел в дверь, она осторожно и незаметно замаскировала все, что могла. Стерла информацию о письме. Стерла упоминания о гӧмершаӱле, чтобы не всплыл факт, что Лус пытался достать запрещенные вещества. Если же зӱрёгал все-таки обнаружит, что кто-то вмешался в протонацию, по крайней мере, пусть обвиняет перекупщиков. И наконец, спрятавшись за пятном в протонации, она отдала Пинкертине Вард самый сильный приказ, на какой была способна: «Не говори об этом Лусу». Это был единственный шанс – устроить так, чтобы Лус не прочитал письмо хотя бы сегодня… а значит, не имел во время допроса в голове больше, чем сейчас.

Покончив с этим, она дождалась под прикрытием невидимости, когда Лус вернется за стол, чтобы ни в коем случае не столкнуться с ним по дороге, затем расплатилась у бара и через черный вход выскользнула на улицу.

И почувствовала, что зӱрёгал только что нашел его.

Фиона Фергюссон закрыла за собой дверь, повесила пончо в шкаф и прошла через комнату в спальню. Прямо перед ней, у изножья кровати, висела огромная красно-коричневая маска, ухмыляющееся лицо бога Аккӱтликса. В высоту она была метра два, и сама Прастарая когда-то специально для нее собственными руками собрала маску из пятидесяти пяти кусочков мицелиала, которые достала по очень разумной цене – разумной, конечно, учитывая огромное ритуальное значение этой вещи. Часть за частью она повесила маску на стену за петли из микроволокна.