структура кооперативной коммуникации исходно функционирует не при поддержке языка, а в процессе использования указательных жестов. Поскольку типично развивающиеся дети с самого рождения находятся в богатой языковой среде, возможно, будет немаловажным отметить, что и глухие дети слышащих родителей, которые в течение первого года жизни или даже дольше лишены опыта восприятия обычной речи (устной или жестовой), несмотря на это начинают нормально использовать указательный жест примерно в том же возрасте (Lederberg, Everhart 1998; Spencer 1993).

Хотя младенцы, по-видимому, до определенной степени понимают, каким образом коммуникант реализует свое социальное намерение, заставляя его «взаимно проявиться», они все же не делают таких вещей, как сокрытие авторства высказывания, обман и тому подобное. Они также, в отличие от взрослых, по всей вероятности, не понимают внутренней структуры этих сложных намерений. Аналогично, нет никаких данных о том, что дети изначально усматривают какие-либо нормы, регулирующие этот процесс. Однако оба эти вопроса требуют дальнейшего исследования.

4.2. Происхождение указательного жеста у младенцев

Почему некоторая способность возникает в онтогенезе в определенный момент времени (в случае указательных жестов у младенцев — в возрасте 11–12 месяцев)? Это основной вопрос любого исследования в области индивидуального развития, поскольку ответ на него часто дает нам важные сведения о тех мотивационных и когнитивных навыках, которые стоят за изучаемой способностью, и об их взаимосвязи. Таким образом, то, что мы хотим сейчас выяснить, это — каково онтогенетическое происхождение тех имеющихся у младенцев навыков кооперативной коммуникации, которые воплощены в их указательных жестах. Наш ответ на этот вопрос примет форму описания динамической системной модели, различные компоненты которой (они были представлены в предыдущей главе) сперва развиваются в известной мере независимо друг от друга, но затем синергегически соединяются, формируя новую функцию кооперативной коммуникации. Данный подход призван поддержать гипотезу о том, что мотивы и навыки, стоящие за функционированием совместных намерений, критически важны для всего процесса, поскольку выясняется, что пока они не появятся в ходе онтогенеза (о чем свидетельствуют более общие характеристики совместной деятельности младенцев с другими людьми), не возникает и кооперативная коммуникация.

4.2.1. Почему трехмесячных младенцев нет указательного жеста?

Вероятно, многим это покажется удивительным, однако поведение в виде человеческого указательного жеста устойчиво возникает и четко проявляется в сенсомоторных реакциях младенцев очень рано — в возрасте трех месяцев (Hannan, Fogel 1987). В столь нежном возрасте дети часто держат ручку в этом характерном положении с вытянутым указательным пальцем, иногда в течение продолжительного времени, причем другие приматы, по всей видимости, этого не делают (Povinelli, Davis 1994). Таким образом, к возрасту трех месяцев внешняя форма для поведения, представляющего собой указательный жест, уже созрела. Однако кто угодно может подтвердить, что у младенцев этого возраста такое положение руки не выполняет никакой социальной или коммуникативной функции.

Можно предположить, что в этом возрасте у младенцев еще нет достаточной для коммуникации социальной мотивации. Но это не так. В том подходе, который был представлен в двух последних главах, мы постулировали три базовых коммуникативных мотива: просьба, разделение = приобщение и информирование. Это естественные мотивы, побуждающие людей к коммуникации, и мы можем проследить эволюционное происхождение каждого из этих мотивов в отдельности (см. главу 5). Как выясняется, у каждого из них также есть собственное онтогенетическое происхождение, и, по меньшей мере, в двух случаях они предшествуют любой преднамеренной коммуникации.

Во-первых, в течение первых нескольких месяцев жизни младенцы регулярно заставляют взрослых делать то, что им хочется. Когда маленьким детям нужны еда или уход, они плачут, и, как правило, это приводит к ответной реакции в виде помощи со стороны взрослого. Младенец научается тому, что как только он начинает плакать, взрослый реагирует на это, и плач часто ритуализируется, превращается в своего рода зачаточный плач или хныканье — своеобразное голосовое интенциональное движение. Это хныканье представляет собой исходный вариант просьбы-требования, но, конечно, непреднамеренной и не предполагающей понимания ребенком того механизма, за счет которого она работает (например, что взрослый должен услышать плач и что у него должна возникнуть цель действовать определенным образом). Хныканье как зачаточный плач представляет собой естественную основу для той просительной интонации, которая характеризует словесные и жестовые требования маленьких детей.

Во-вторых, в первые месяцы жизни младенцы также вовлечены в социальные отношения с другими людьми и делятся с ними эмоциональными переживаниями в непосредственном диадическом взаимодействии, что иногда называют протодиалогом (Threvarthen 1979; Rochat 2001). Стерн (Stern 1985) описывает процесс эмоциональной подстройки, в котором младенцы и взрослые эмоционально настраиваются друг на друга одновременно в нескольких модальностях. Из этого богатого эмоционального обмена проистекают экспрессивные утверждения, но опять же, младенцы еще не понимают, каким образом это можно намеренно использовать. При таком обмене переживаниями выражаются в точности те же самые эмоции (такие, как воодушевление или удивление), которые несколькими месяцами позже младенец будет выражать в экспрессивном декларативном жесте, с визгом на что-нибудь указывая.

В-третьих, в противоположность коммуникативным мотивам просьбы и разделения = приобщения, мотив информирования не коренится в раннем периоде младенчества. Если, как мы утверждали, основополагающая мотивация для информирующих высказываний заключается в том, чтобы помочь другому, предоставив ему нужную информацию, то наиболее фундаментальными предпосылками этого мотива служат понимание целей других людей и того, что такое знание или информация. Согласно современным исследованиям, эти две предпосылки появляются у младенцев не ранее, чем в возрасте 12 месяцев. Так, в возрасте 12–14 месяцев дети, по-видимому, впервые понимают, что такое помощь, когда ребенок начинает догадываться о целях других людей и о том, что он может ускорить процесс достижения этих целей (Kuhlmeier, Wynn, Bloom 2003; Wameken, Tomasello 2007). В этом же возрасте дети понимают разницу между тем, когда другой человек о чем-то знает или же не знает (Tomasello, Haberl 2003). Итак, в отличие от двух других мотивов, появление мотива информирования задерживается до тех пор, пока не возникает понимание других людей как целенаправленно действующих субъектов, которые помогают другим и сами нуждаются в помощи, в том числе и в виде предоставления информации, если они чего-то не знают. Предложение помощи окружающим обычно не сопровождается обильным выражением эмоций, и поэтому для информирующих указательных жестов или речевых высказываний это также не характерно.

Если в три месяца младенцы уже могут придавать соответствующее положение своей руке, и у них есть, по меньшей мере, два соответствующих мотива, которые могут побуждать коммуникацию, почему же они не совершают указательных жестов? Ответ заключается в следующем. Для того, чтобы начать целесообразно управлять вниманием других людей, младенцам необходимо нечто, приближающееся к той целостной социально-когнитивной, социально-мотивационной