они лениво лежали, сидели, а некоторые и вовсе затеяли игру перед самым носом врага. Слишком сильные, слишком самоуверенные.

Юки-онна оглядывалась по сторонам, пыталась найти выход, но время шло, а путей отступления она не видела. Лисицы окружили ее плотным кольцом, кицунэ-би угрожающе вспыхивали, заставляя О-юки пятиться.

Тонкий и звенящий крик сорвался с губ юки-онны:

– Обманул! Обманул! Обману-у-у-ул! – В крике звучали завывания метели, ледяные порывы ветра, вой снежного бурана.

Повалил снег, закрутился в смерч, в центре которого стояла О-юки. Она крепко сжимала полы кимоно, не щадя ткань. Глаза превратились в темные провалы, пугающие и затягивающие, в глубине которых мерцали ледяные искры. Ее жажда крови ощущалась почти физически, когда юки-онна крутила головой, рассматривая своих врагов.

Снег превращался в ледяные шипы, которые легко срезали траву и молодую листву. Тетсуя попятился, спасаясь от опасности и поглядывая на оставленный на земле меч – не пострадает ли от шипов клинок? Он был единственным напоминанием об отце, передавался в семье из поколения в поколение, поэтому меньше всего Тетсуя хотел потерять оружие.

– Расшумелась, – сказала Генко, и лес вспыхнул точно по кольцу из лисиц.

Тетсуя вскрикнул, опасаясь, что животные могли пострадать, но огонь их не тронул. Занялась сухая листва, трещали в пламени ветки, молодая трава нещадно дымила, а дым стелился по земле, приближаясь к кричащей юки-онне.

Тетсуя хотел попятиться, чтобы спастись от огня и дыма, но те аккуратно обходили его стороной, будто юноша был священным местом, куда нет пути ничему колдовскому.

Юки-онна резко замолчала, задышала глубоко и часто. Грудь ее высоко вздымалась, взгляд обещал мгновенную расправу, а руки сжимались и разжимались так, будто ёкай представляла, как впивается ими в чью-то – более вероятно, Генко – шею. Она все еще была бы несравненной красавицей, если бы не черные провалы вместо глаз.

Холод усилился. Землю и деревья, к которым еще не подобрался огонь, укрыл тонкий слой льда. Он расползался, становясь все толще и толще, пока не достиг высоты коленей О-юки. Она теперь практически сливалась с окружающим пространством, отчетливо виднелись лишь ее волосы да личико – почти красивое и перекошенное злобой.

– Он обманул, но… но не во всем! – бормотала юки-онна, переводя взгляд с Тетсуи на Генко и обратно. – Красивые мужчины тут есть… и лиса тоже… Плохая лиса, мне она не нравится, она почти такая же красивая, как О-юки! Не люблю красивых женщин: они могут забрать моих мужчин…

– Она еще и слабоумная, – хмыкнула Генко, и пламя разгорелось с большей силой.

Юки-онна снова закричала, усиливая разбушевавшуюся вьюгу, и на короткое мгновение Тетсуе показалось, что снежный вихрь преодолеет завесу из лисьего пламени. Генко нахмурилась и недовольно покосилась на собственный огонь, будто вина была только на нем, а она не имела никакого отношения к происходящему. Пламя тут же разгорелось сильнее – и вихрь отступил. О-юки ослабевала.

Тетсуя наблюдал за сражением. Хотя сражением в привычном понимании назвать это было сложно. Генко и О-юки не приближались друг к другу, а оружие им заменяли магия и ки.

Не будь противницей О-юки именно Генко, не исключено, что исход был бы иным: Тетсуя стал еще одной жертвой ёкая. Искал бы тогда кто-то настоящую виновницу или все опять обвинили бы Генко? Попытались бы ей отомстить?

Пламя практически облизывало ноги рычащей от злости юки-онны, но не спешило полностью поглотить ее, терпеливо ожидая приказа своей госпожи.

– Кто тебе сказал, что здесь живу только я и… красивые мужчины? – Генко задала вопрос недовольно, явно несогласная с фразой о «красивых мужчинах». И Тетсуя неожиданно для самого себя испытал укол обиды. Неужто Генко и правда считала, что в Сиракаве нет ни одного достойного мужчины?

– Он! – выкрикнула О-юки.

– Кто «он»? – Генко спокойно, терпеливо задала следующий вопрос.

– Достойный бог! – ответила юки-онна, широко распахнув глаза. На ее лице появилась сумасшедшая, по-настоящему демоническая улыбка. Тетсуя поежился и невольно сделал шаг назад.

– Да неужели? Настолько достойный, что отправляет других, только бы самому не пострадать?

– Он мудр! Отправил только меня, а не все войско. Если бы мне удалось уничтожить тебя, я доказала бы свое могущество! – Убежденность юки-онны в своей правоте пугала. Генко невольно нахмурилась. – Но мы думали, что ты слабее… ты же потратила так много сил…

О-юки принялась неразборчиво бормотать, лишь изредка в ее речи можно было разобрать фразы «Должна быть слабее» и «Он обманул, но он мудр». Тетсуя задумался: «А не была ли О-юки не в своем уме? Вдруг даже демоны лишаются рассудка?»

– Как зовут бога? – прямо спросила Генко.

Этот вопрос выдернул юки-онну из ее мыслей. Она уставилась на Генко пустым взглядом, а потом расхохоталась – пугающе, с надрывом. Лисицы недовольно зарычали и принялись расхаживать из стороны в сторону.

– Ты та, кому знать его имя не положено, глупая лиса! Он достойный, он мудрый, и он приведет нас всех на вершину этого мира, и мы будем главными в Такамагахаре[69]!

О-юки закашлялась. Чернильная кровь стекала по подбородку, заливая белое кимоно; похоже, даже упоминания ее повелителя было достаточно, чтобы защищающее проклятие начало работать. Генко удивленно вскинула брови, невольно впечатленная прозорливостью бога. На губах юки-онны продолжала играть безумная улыбка победительницы, словно О-юки не оказалась загнанной в угол.

Огонь взревел, искры взмыли в небо, лисицы протяжно взвыли, а Генко подошла ближе и встала возле Тетсуи, равнодушно наблюдая, как исчезает юки-онна. До последнего мгновения демоница улыбалась, упрямо глядя на Генко. Тело О-юки растворялось, пеплом опадая на землю, пока пламя наконец полностью его не поглотило.

– Что она хотела этим сказать? – Голос поддавался с трудом. Второй раз Тетсуя оказался так близко к демону и второй раз не смог себя проявить. Там, где ёкаи полагались исключительно на свои сверхъестественные способности, он мало что мог сделать.

– Что появилась тут не просто так, а из-за меня, – ответила Генко. – Даже если сама этого не понимала.

– То есть если ты уйдешь, то и демоны прекратят нападать на нашу деревню? – Вопрос прозвучал двояко, будто Тетсуя обвинял Генко во всех неприятностях деревни.

– Дитя, если бы я могла, я бы оставила эти горы, леса и тем более вашу Сиракаву, но меня буквально приковали к этой местности, так что тебе остается только терпеть мое присутствие. Тебе и всем твоим односельчанам, – улыбнулась Генко с ноткой покровительства, так что Тетсуя неосознанно захотел громко что-то возразить из простого упрямства, но сказать было нечего. Ему совершенно не нравилось, когда его принимали за неразумного мальца, а Генко делала это слишком часто.

– Тогда постарайся разобраться со всей этой божественной ерундой поскорее, потому что она начинает надоедать! – вспылил Тетсуя.

Забрав меч, рукоять которого оттаяла, Тетсуя отправился домой. За спиной раздался тихий смех Генко, и недовольство еще больше разожглось в сердце Тетсуи. Но он лишь крепче стиснул зубы и быстрее зашагал в сторону деревни.

И только оказавшись у первых домов, Тетсуя понял, что, несмотря на встречу с кицунэ, голова его не болела.

Глава 14. Оммёдзи и ёкаи

– Здесь все провоняло ёкаями, – сморщила нос Аямэ, как только они оказались на подступах к деревне. Она недовольно цокнула. Демоническая энергия здесь была такой сильной, что казалось даже странным, почему ее не чувствуют люди.

– Когда я только прибыл сюда, энергия ёкаев ощущалась не так явно, практически как и повсюду, – равнодушно ответил Йосинори, направляя лошадь ближе к обочине, чтобы та могла пощипать свежую траву.

Разница между благополучием Сиракавы и местностью, которую ранее проезжали оммёдзи, буквально бросалась в глаза. Почти все здесь дышало жизнью. Трава тянулась выше, листва выглядела более зеленой и сочной. Даже воздух казался чище, несмотря на отчетливую демоническую энергию.

– И ты думаешь, что это не кицунэ обрела больше могущества? – В голосе Аямэ звучало сомнение, и раньше бы Йосинори наверняка согласился с таким мнением. Но судя по тому, что он рассказал ей о Генко, – кицунэ слаба, куда слабее многих виденных им ёкаев. По его словам, ее энергия постоянно текла в землю деревни, словно Генко была лишь проводником, через которую жизнь напрямую переходит в почву. Иначе вряд ли бы ей понадобилась его, Йосинори, помощь, чтобы разобраться с они.

– Не удивлюсь, если на деревню