Он тоже напрягал зрение, пытаясь как можно лучше разглядеть лагерь русских. Но видел он то же, что и его шеф.

От созерцания Новака оторвал восторженный окрик Петра Миклошко.

– Панове! – воскликнул он, по давней привычке обращаясь на польский манер. – Это гениально!

– Что гениально? – спросил Кроужек, отрываясь от бинокля.

– Русские. Они гениальны до глупости или глупы до гениальности.

– Очень здорово, – похвалил его вице-премьер. – Хорошо, что русские далеко и не слышат нас.

Пока для очередного сравнения Миклошко набирал в легкие воздух, Кроужек добавил:

– Хотя, может, ты прав. Только глупость могла заставить русских поставить базовый лагерь за ледопадом. Это чревато.

Миклошко наконец выдохнул:

– Гениальная глупость.

– Мы это уже слышали, – скривился Кроужек. Он хоть и поддерживал приятельские отношения с Миклошко, но не любил в нем чрезмерной говорливости. Он без стеснения напоминал об этом пресс– секретарю и беззлобно называл его дармоедом, намекая на его работу «не бей лежачего». Обладая отличной памятью, Миклошко, похоже, был самым информированным человеком в МИДе. Стоило позвонить ему и спросить, к примеру, где в данную минуту находится министр здравоохранения, он тотчас отрапортует: «В Женеве на форуме социально-экономических и медицинских мероприятий. Форум продлится до…»

– Слышали, но не поняли, – ответил на шпильку Миклошко. – Только у русских есть это слово – даже у нас, чехов, его нет.

– Похоже, дармоед, ты заболтался, – легко осадил его вице-премьер. – Лично я не пойму, о чем ты говоришь, о каком слове.

Миклошко даже не смутился. И весело сообщил:

– Оно тебе знакомо. Читал «Двенадцать стульев» О. Бендера?

Ян Новак басовито прыснул, скосив глаза на пресс-секретаря. Потом громко рассмеялся.

Мирослав присоединился к нему, неприлично показывая пальцем на Миклошко.

– Пресс-секретарь! – весело сокрушался он.

Петр не понимал, над чем смеются вице-премьер и шеф его личной охраны. Он вопрошал невинными глазами: «Ну, чего вы? Я тоже хочу посмеяться».

Кроужек махнул рукой. Он понял, что Миклошко просто оговорился.

– Ладно, Петр, мы слушаем. Так что за слово начертал великий писатель О. Бендер?

Миклошко быстро вернулся к прежнему состоянию. Он поднял палец и торжественно произнес:

– Конгениально, господа! Конгениально. А теперь, Мирослав, поройся в памяти. Вернись сюда, – он топнул ногой в камень, – на двадцать два года назад. Что здесь было?

– Здесь был наш базовый лагерь.

– А как сторонний наблюдатель мог определить, что это наш, чешский лагерь? – напирал Миклошко.

Кроужек, склонив голову, несколько секунд смотрел на пыжившегося пресс-секретаря. Новак тоже смотрел на него; по его глазам нельзя было понять – сообразил он что или нет. Но губы шефа охраны слегка дрогнули.

Мирослав медленно качнул головой:

– Флаг.

Миклошко залился смехом:

– Действительно, глупость конгениальная!

Новак робко придвинулся к приятелям. В открытую спросить он не решался, но его поза походила на знак вопроса.

Петр огляделся, призывая глазами и восторженным видом альпинистов и охранников себе в слушатели. Но те спешно ставили палатки и налаживали походную кухню и к разговору между «белыми воротничками» от политики не прислушивались.

– Переносимся на двадцать два года назад. Я как сейчас помню неистовые пререкания с непальцами, когда мы поставили в базовом лагере мачту и подняли свой флаг. Я никак не ожидал, что непальцы тоже повесят свой флаг.

Кроужек перебил его:

– Не только ты. – Он повернулся к Новаку: – Знаешь, что они сделали?

– Не знаю, – покачал головой телохранитель.

– Повесили непальский флаг выше нашего. Мы снова перевесили, непальцы стали возмущаться.

– Правильно, – подтвердил Миклошко. – В конце концов мы сняли свой флаг, а непальцы, как бы идя нам навстречу, сняли с мачты свой, закрепив его где-то на камнях возле кухни. – Он перевел дух. – Да… Не знал, что в русских все еще живет эта тяга к первобытному первенству. Оказывается, еще тогда, в 1975 году, нам не нужна была пальма – я имею в виду – первобытного первенства, и мы слезли с нее. А русские, как обезьяны, не хотят с нею расставаться.

Новак, казалось, пребывал в растерянности.

– Так вы думаете, что русские специально перенесли базовый лагерь туда, где нет непальцев? – спросил он, поочередно оглядывая приятелей. – Туда, где никто не сдернет их триколор?

– Ну да! – горячо подтвердил Миклошко. – А если бы они были в курсе нашей экспедиции?.. Я даже не знаю…

– О боже… – простонал Новак. – Когда же они перестанут фанатеть?

В конце всеобъясняющей речи Миклошко к слушателям присоединился Лев Базилевич, 35-летний помощник Новака. Когда пресс-секретарь закончил, Базилевич с сомнением покачал головой: доводы Миклошко и самого Кроужека его не совсем устраивали, от них за версту попахивало удалью. Уверенный, что русские разбили базовый лагерь за ледопадом совсем по иной причине, Базилевич сказал:

– Может, русские и «фанатеют», но трудно себе представить, чтобы фанатизм вырос до таких размеров, когда абсолютно все – съестные припасы, запасная одежда и снаряжение – переправляется через столь трудный и опасный участок пути. Меня это настораживает. А вас, господа?

– Тебя это настораживает потому, что ты – телохранитель, – нашел ответ Миклошко. – Ты собирал сведения о составе российской экспедиции?

Базилевич покивал:

– Да, лично я.

Полученные из чешского Горного клуба данные оказались скудными. Там знали Александра Скокова, Вячеслава Мусафирова, Сергея Курочкина. О последнем отзывались особенно восторженно: «Молодой, на сегодняшний день один из лучших в мире скалолазов. В прошлом – 1996 году – на международных соревнованиях по альпинизму получил главный приз, второй за свою спортивную карьеру».

– Собственно, – продолжил Базилевич, – сама российская экспедиция – как сейчас, так и месяц назад, когда мы детально разрабатывали и анализировали меры безопасности, не вызывала подозрений. В какой-то степени даже наоборот, – он посмотрел на Новака. Тот, поймав в его глазах вопрос, кивнул:

– Можешь говорить.

– В состав российской экспедиции входили опытные альпинисты, и мы рассуждали так: они на всем протяжении подъема нашей группы будут находиться в одно– или двухдневном переходе. Можно будет ставить промежуточные лагеря в непосредственной близости от русских. Или вместе.

– Или вместе, – повторил за подчиненным Новак. Вряд ли Миклошко требовал от него ответа, но, спросив раз, он автоматически вытягивал ответы на тему безопасности.