– Базилевич по прибытии – не раньше, – подчеркнул Новак, – так как подготовка проходила в условиях строгой секретности, готовился наладить с российским базовым лагерем прямой контакт. Появилась бы постоянная связь со всей цепочкой номерных биваков. А сейчас…

Эстафету принял Базилевич.

– У меня сложилось такое впечатление, что русские намеренно перенесли базовый лагерь, избегая контакта с нами.

– Но что они могут знать о нашей экспедиции?

– Скорее всего – ничего, – ответил Новак.

Миклошко, задавший этот вопрос и получивший ответ, оставил телохранителей одних. Они отвечают за безопасность экспедиции, пусть болят их головы.

Ян Новак и Лев Базилевич обменялись несколькими фразами:

– Почему действия русских вызывают чувство тревоги?

– Возможно, они опасаются подвоха или каких-то схожих действий от местного населения.

– Но мы же информированы о следующем: раньше у непальцев враждебности к участникам горных экспедиций не было.

– И все же причина есть, – не сдавался Базилевич.

Новак полностью согласился с помощником. Поэтому решил:

– Ты, Лев, и еще двое охранников останетесь в базовом лагере, а остальные пять человек пойдут вместе с первой группой альпинистов, чтобы наладить быт. Они останутся в лагере-1. Мы все-таки пойдем на контакт с русскими, которого они так избегают.

Но с Базилевичем вышла заминка. Вице-премьер, не пропустив ни слова из разговора своих телохранителей, воспротивился, по достоинству оценивая могучее телосложение охранника:

– Такой крепкий парень не может просто сидеть и слушать «радиоперехваты». Уж лучше ты, Ян, оставайся на базе, а Лев войдет в состав штурмовой бригады.

Так Базилевич оказался в числе первых, а главным в базовом лагере оставили Павла Немеца.

Новак окинул взглядом ледопад, покрытый толстым девственным слоем снега. Он пытался определить путь, которым прошла группа, расположившаяся выше карнизов под российским флагом. Но не определил. Все ровно и бело, только темнели слегка подтаявшие на солнце ледяные глыбы и резко выделялись на общем фоне длинные расщелины, острые каменные цепи граничили с крутыми обрывами и… еще раз снег, снег, снег…

Новак даже не представлял, как он сможет пройти ледопад. Но надо. Это работа. За это он получает деньги. Он беспомощно посмотрел на новые альпинистские ботинки, пытаясь, наверное, увидеть в них волшебные сапоги-скороходы. Усмехнулся: «Мне бы подошли валенки-неувязайки».

А Кроужек уже отдавал распоряжения, и люди таскали к лагерю тонкие сосны для наведения перил на опасных участках пути через ледопад.

Рано утром к Новаку подошел обеспокоенный Базилевич и протянул бинокль. Новак, прежде чем отрегулировать настройку диоптрий по глазам, спросил:

– Что?

– Гляньте на заснеженный карниз, шеф. Там я обнаружил нечто странное.

– Наших боссов имеешь в виду?

– Если бы так.

Новак посмотрел в бинокль и застыл в недоумении. Российского флага, равно как и палаток, не было. Он повел биноклем чуть в сторону и увидел группу людей, редкой цепочкой удалявшихся от ледопада.

Русские уходили, не оставляя за спиной никакого лагеря, ни единой связи.

– Я бы понял это, если бы они были из клуба самоубийц, – тихо произнес Новак.

Он передал бинокль помощнику и вернулся в лагерь с докладом.

Кроужек удивился. Но только слегка: ему безразличны русские, он стремится в горы, где на недосягаемой даже для ягнятников высоте он осушит бокал за свое здоровье.

– Уходят? – переспросил он шефа охраны и пожал плечами. – Мне плевать.

К ним подошел Петр Миклошко:

– Я предполагал это. Русские уходят. И уносят с собой флаг!

Погода резко ухудшилась. Ветер рвал легкую куртку на синтепоне, мороз через двое спортивных брюк жег ноги. Сергей обреченным взглядом смотрел на сугробы снега, они двигались подобно барханам в пустыне. Пустыня… Сергей не глядя поменял бы сейчас Гималаи на Сахару.

Сегодняшняя ночь больше походила на сумерки: кружила метелью где-то на пороге тьмы и света, давила на уши и ломотой отдавалась во всем теле.

Пока скалолаз шел снежным тоннелем, выбираясь к ледопаду, тот снова стал неприступным. Ночь – и горы снега; холод – и коварные трещины; он – и безысходность.

Он чувствовал себя умирающим волком, с тоской смотрел в небо и в любую секунду готов был вытолкнуть в ночь жуткий вопль.

Волк, попавший в капкан.

Но вот… Сергею показалось, что метель стихает, небо очищается от туч, а громадная луна, касаясь горных вершин, источает приятное тепло. И ноги начали отогреваться; он почувствовал жар от камней.

«Слава тебе, господи…»

Сергей улыбнулся и стал стягивать с себя куртку. Скорее, торопил он себя, а то можно запариться.

Жарко!..

Он провел ладонью по лбу, утирая крупные капли пота. Но лоб сухой, никаких горячих капель на нем. Сергея словно ударило током: он замерзает. Организм отдает тепло, и телу становится жарко. Чтобы жить, нужно двигаться. Но истома, накатившая на него, казалась такой сладостной, что он почувствовал умиротворение. Однако кто-то невидимый подстегивал его: беги, двигайся – иначе умрешь! И кто-то нежно шептал: ляг, разденься, отдохни, ведь ты устал. И шепот был сильней подстегивающего крика.

Рука все еще лежала на холодном лбу, и где-то в остывающем подсознании родился еще один голос, голос самого Сергея: «Мне холодно».

«Боже, как мне холодно…»

Сергей вырвался-таки из плена, не попадая одеревеневшими руками в рукава куртки. Он сделал шаг, два… Непослушные ноги, только что горевшие огнем, вдруг прострелило. Боль с хрустом отдалась в зубах. Он сделал еще несколько шагов. Стоп! Назад, за сумкой.

Пальцы упорно не хотели сгибаться. Альпинист просунул руку в лямки и понес сумку на изгибе руки. Нет, сумку он не бросит, она – его палатка, его спальный мешок.

Он кое-как доплелся до грота с сосульками. Ветер здесь не частый гость.

Курочкин остановился. Втянул руки из рукавов куртки вовнутрь и скрестил их на груди. Теперь бегать, прыгать, скакать – все что угодно, только не оставаться без движения.

Он носился по скользкому тоннелю, падал, вставал. Первыми начали отходить руки. Сергей продел их в рукава и внимательно осмотрел: обморожения вроде нет, но кожа дряблая, серая.

Он схватил пригоршню снега и стал растирать руки, беспрестанно притопывая на месте. Кожа на руках быстро покраснела, кровь забегала по жилам. Скалолаз прицелился на толстенную сосульку и ребром ладони сбил ее. Хорошо!