А следователь Строганов что-то писал и писал. Он много листов с показаниями исписал…

А Алексей не слышал, о чем разговор идет…

Людмила вчера говорила, где она сделает грядку с клубникой. И даже сорт какой-то называла. Такая клубника, что все теплое время года ягоды дает, а не только в один короткий период созревания. А рядом грядку с земляникой хотела сделать… Говорила, что земляника для здоровья очень полезная ягода. И вообще, Людмила, кажется, уже весь огород распланировала…

Потом Алексей не читая подписал протокол допроса. Молча, ни на один из вопросов не ответив. Небольшой протокол. Всего половина странички. Потом другие подписывали другие протоколы, и следователь сложил все бумаги в старый обшарпанный портфель. Этот портфель чуть-чуть оживил Алексея, потому что напомнил ему портфель подполковника Скоморохова. Но никаких слов тоже не вызвал. Впечатление создалось такое, что Алексей вообще потерял дар речи…

Строганов уехал. В бане, кроме Алексея, остались отец с сыном Пашкованцевы, Тоша и Геннадий.

– Самогонки принести? – спросил Мишка.

Алексей молча вытащил сто рублей. Мишка, кажется, бегом бегал, потому что вернулся быстро и задохнувшись. Принес опять две бутылки. Налили. Первому стакан Алексею протянули, но тот только головой замотал, отказываясь. Других уговаривать не пришлось. Две бутылки мигом оказались пустыми…

Сидели, разговаривали… Говорили они о кавказцах… И только о них…

Внезапно Алексей встал и посмотрел на Тошу.

– Завтра поедем покупку оформлять…

– Какую покупку? – не понял Тоша.

– Дома…

– Дома-то нет…

– Я новый построю… Поедем завтра… Сегодня мне тяжело… Четыреста тысяч, как обещал, я тебе плачу…

– За что? – Тоша опять не понял. – Одна баня осталась… Сорок тысяч за все про все… Баня и участок… Сорок, а не четыреста… Тебе еще строить… Я не Ваха, чтобы так наглеть… – Он даже изуродованной ногой своей в сердцах топнул.

– И еще… – добавил Алексей чуть тише и угрюмее. – Покажешь мне, где Ваху найти…

– Это я тебе и рассказать могу… Такой дом один на весь райцентр…

– Это любой покажет… – добавил дядя Леня. – Только один не ходи… Их там много…

– Мы поможем, чем сможем… Не велика помощь, сам понимаю, но на что-то и мы годимся: – Даже за двадцать лет жизни в деревне Геннадий не разучился говорить относительно грамотно, по-городскому…

Артем Палыч ковырнул вилкой колбасу.

– Дело это теперь не мое, поскольку я законный и уважаемый пенсионер… Нет теперь следователей в прокуратуре, есть только следователи следственного комитета… И пусть они разбираются с тем, с чем у меня ума разобраться не хватило… Повторяю, я только законный и уважаемый пенсионер…

– Что-то новое… – заметил отец Георгий. – У нас что, пенсионеров теперь уважают? Мне казалось, последние лет пятнадцать-двадцать их в государственном масштабе целенаправленно со свету сживают…

– И это есть… – согласился Строганов. – Сживают… И только говорят о том, как о пенсионерах заботятся… Пенсию добавят, сразу все вокруг дорожает… И всегда причины какие-то найдут… Дескать, все объективно… Так уж совсем бы тогда не добавляли, а то мне добавили, а цены взлетели, и дочь концы с концами свести не может… Опять же, из своей пенсии помогаю… Но мы здесь не для того, мне кажется, собрались, чтобы пенсионерские судьбы трепать… А тебе-то самому, отец Георгий, долго до пенсии…

– Я еще молод, не смотри, что сед… У нас порода такая – чернявые все и седеем рано… – отец Георгий бороду огладил. Борода у него длинная, с большой проседью. Больше седины, чем черных волос. – Да здоровье еще молодости не добавляет… Сдаю быстро… Даст господь, скоро к нему отправлюсь…

– Все со здоровьем маешься… – Строганов сказал это скептически, потому что сам здоровьем был от природы наделен богатырским и всех при каждом удобном случае убеждал, что здоров только потому, что никогда врачам не верил и по их кабинетам не шастал. Хотел быть здоровым – и был им… Просто по своему желанию, по настрою внутреннему… С врачами только по необходимости дело имел… Руку сломал… Пулю в бою получил… Там уж без врачей никуда… А в остальном – всегда здоров…

– Маюсь… Не слышал, что ль, что из больницы две недели назад выписался… Операцию делали… Желчный пузырь… Будто человек я желчный… Да наливай ты, не стесняйся… И нервы никуда… Тоже лечить надо… На тебя, видишь, прикрикиваю…

– А ты покажи мне человека, на которого ты не прикрикиваешь… Ты даже на барменшу в баре, когда в кредит сто граммов просишь, покрикиваешь…

– Да есть, наверное, и такие, на кого не прикрикиваю… – задумался отец Георгий. – Начальство-то и у меня есть…

– Можно подумать, ты на начальство не прикрикиваешь…

– Прикрикиваю, на свое… Которое пониже… Этих я еще голосом порой беру… А есть и побольше начальство… Не докричишься… А на свое-то можно, хотя тоже не всегда… За то, наверное, и за штат меня вывели… Говорят, что по болезни, чтоб здоровье поправил… А на деле…

– За штат тебя вывели? – спросил отставной следователь.

– Вывели… А! Вот, вспомнил… Вот на его батюшку никогда не прикрикивал… – показал отец Георгий на Алексея Пашкованцева. – Не было случая, чтобы я…

– Вот именно, не было случая… А случай подвернется, так и прикрикнешь… – категорично заявил Артем Палыч.

Старший лейтенант сидел молча, слушая разговор или не слушая. Он вообще мрачным и малоразговорчивым выглядел, и непонятно было со стороны его внутреннее состояние. Впрочем, отставной следователь никогда другим старшего лейтенанта и не видел…

– Так ты что, службу теперь не ведешь? – спросил Артем Палыч священника.

– Ничего не веду… Здоровье вот поправляю… Да наливай ты, в конце-то концов…

Строганов наполнил рюмки.

– А ты что, с того раза ни разу так и не пил? – спросил старшего лейтенанта.

– Не пил… И никогда уже не буду… С той самой ночи…

– Да… Сильное ты внушение получил…

– Два… Два внушения… Я вам говорил, кажется, что в тот день взвод мой вместе с новым командиром погиб…

– Да, помню… Ты не говорил… Мужики ваши говорили, с чего ты запил…

– А потом вот я узнал, что лейтенант, который взвод на бэтээрах в ущелье завез, пьяный тогда был… Младший сержант, один из всех остался, ничего не сказал… Экспертиза потом показала… В состоянии сильного опьянения… Тогда и младший сержант раскололся…

– Эх, мне, что ль, бросить… – в сердцах поставил перед собой уже поднятую рюмку отец Георгий. – Вот возьму и брошу… И даже до конца бутылку допивать не буду… Пусть наш следак один отдувается… У него здоровья на нас двоих хватит…