к нам. И не спорь! Мамка твоя сестра мне родная, неужто я ее кровушку по миру пущу. Жаль, что дитя ты единственный. Но ничего, найдем невесту тебе справную, в соседнем селе. Быстренько детишек наделаете.

Меня это немного вогнало в краску. Дети это счастье, конечно, но неожиданна такая забота. Впрочем понятна. Дети ихние разбежались по своим семьям. А помощи теперь ни от кого нет вестей(какие вести от неграмотных?), все нашли более сытный дом. Так уж повелось, что по нашу сторону больше болот, песка и глины в почве. Плохо растет всё.

— Спасибо, Тётя Кваша.

— Ой, было бы, сынок, за что благодарить. Ты ж тоже, считай, кровь родная.

— Да. — поддакнут дядя Верт.

— А невестку я тебе еще пару неделек как присмотрела. Ходили на рынок у Схронки, мясо на овощи меняли. Да пару табуретов продали. У тамошнего кузнеца горячая сильная доча, из кузни не выгонишь, все папке помогает, наравне с братцем старшим. Но уж больно стеснительна чтоб самой знакомиться. Вот с ней и сосватаем. А то оба молчуны так и проживете в тишине.

— Как скажете, тетя Кваш. Я не против.

— Вот и хорошо. Перебирайся на ночь уже к нам, нечего одному быть, изгоревался наверное весь. Пойдем. Столярному делу ты обучен, так что и работу тебе найдем почетную. За деньги чтобы.

— Хорошо. Я только наведу здесь порядок. Пару недель надобно.

— Ну, это можно. Только раз в два дня сюда ходи, остальные будешь нам помогать по хозяйству. Надо переезд подготовить.

— Всё-таки решили?

— Да, как сбор урожая закончится, так и переедем в Схронку всей деревней. Кто постарше, побухтят конечно, но их на телегах повезем. Их и будешь помогать собирать. Половину мужиков отправим дома построить. Один барак, как раз хватит для скраба нашего, а там, на месте и достроим. С тамошним старостой уже договорились. Поле нам всем вместе выдадут, большое, плодородное, трава на нем высокая, но болота нет. Чернозем. Следующим годом будет отличный урожай. пойдем давай, смеркается уже.

— Пойдём, тётя Кваш.

Вещей с собой не было, кроме лучины, светильника, да огнива. Пошли налегке, да с горки. Стало легче на душе. Потому что знал, что родители уже ищут новые жизни, в которых родятся новыми людьми. Когда-нибудь в новых жизнях они встретятся вновь. И может быть, даже, снова родят меня. Но будет у меня много братьев и сестер.

Так необратимость событий стала выглядеть куда более светлой. Лишь бы свет этот не был временами таким же холодным, как от свечи в склепе.

Но ничто, кажется, не способно вывести потомственного гробовщика на очень яркие эмоции, ни на безудержную радость, ни на безмерную грусть.

Смеркалось быстро, пока дошли до деревни, уже опустились густые сумерки. Частокол от зверья всё также встречал острыми тенями, пытающимися подобраться ближе к ногам. Уж и обновлять его давно пора, половина ограды уже упала от сгнивших оснований в земле. Но, видимо, так и опадет со временем весь на землю.

Тетя похлопотала, накрыв небогатый, но утоляющий голод ужин, и пошли на боковую. Мне досталось место на широкой лавке. Дома я спал на такой же. Спокойный, но навеянный грустной тишиной и тяжелыми вздохами тёти сон.

Снилась только тьма. Она шептала мне что-то, но я так и не смог разобрать что.

Только закрыл глаза, и уже кукарекают петухи. Нечего разлеживаться, как говорится, после смерти отдохнём.

Целый день занимались скотиной. Пока убрал свинарник, и коровник, накормил пшеном кур, выпустил на выгул, поправил забор и вот уже обед. Сходил за хворостом, потом на телеге притащил еще не сгнившее в лесу бревно, и вот уже смеркается. Тихая размеренная жизнь, какой она и была всегда. Нет места долгому горю, когда без еды скотина не будет давать мяса, яиц и молока.

Снова лавка со шкурами. Снова крепкий сон в забытии.

— У-а-а-а!

Петух охрип сегодня. Скоро путь ему в суп. А то если сдохнет, прежде чем зарубить его, кушать уже нельзя будет — отравиться можно. Да и не вкусное мясо животины, умершей своей смертью.

— Теть, я пошел. — не стал говорить направление, и так понятно без слов.

— Ступай, возвращайся только до темна, а то сегодня ночью волчий вой слышала.

— Хорошо, тёть.

Взял небольшой перекус — не бревна волокать, можно и по-экономить еду сегодня. Сменная рубаха служила упаковкой свертка. В другой руке бурдюк с ключевой водой.

Стоит начать с уборки.

Ветки на старых и новых могилках, вездесущая хвоя, колючие сорняки. Работы непочатый край. Сколько не убирайся, всегда будет небольшой беспорядок, но так хоть вид приличный у погоста.

Тишина. Только шум ветра и ельнике. Не люблю безветренную погоду, тогда это место становится совсем уж отрешенным от мира.

Взял деревянную тачку, на деревянном же колесе, околоченном железной полосой и пошел скапывать земляные кочки муравейников на лужайке недалеко. Ссыпал всё на провалившуюся могилу.

Семена цветов нашел на пристенных полках в склепе.

— Ну вот, тётя Аксения, ухоженным местечко покойное стало, а через недельку и цветы проклюнутся, бутоны еще через пару. Даже подсеивать не придётся, тимьян ползучий хорошо растёт.

Ветерок качнул траву рядом в мою сторону, подхватил одинокий листок и закружил его, унося вверх.

Непогоду надует. Пора заняться неотложным.

Густые тяжелый облака заслонили солнце и вокруг стало значительно темнее. На рефлексах включил магическое зрение.

И тут я понял, что ещё не смотрел с помощью него на могилы.

Не оформленные клубы магической дымки, перетекающие в не до конца сформированы человеческие образы. Они то выбрались из могил, то прыгали в них. Третьи молча стояли или сидели. Это не напугало. Незачем бояться мёртвых. Бояться нужно живых. Я взял инструмент, корзину в которой землю носил и пошёл в сторону склепа. Ещё не понял почему, но сердце колотилось как бешеноное. Вот они. Мои родители. Они стояли рядом, пытаясь обнять я друг с другом, но дымка была не твердым веществом, проходила друг через дружку. Потом они просто сымитировали при косновение, остановились почти коснувшись друг друга, и заулыбались, закрыв глаза от удовольствия.

Повернувшись ко мне, помахали руками. За маминой рукой тянулся небольшой пласт тумана, напоминающий платок.

Помахал им в ответ.

— Я тоже скучаю по вам, мои родненькие.

Мир зарябил, а потом чуть прояснился. Провел по щеке ладонью. С удивлением обнаружил на кончиках пальцев капли воды, соленой на вкус.

Всего-лишь отражения моих родителей. Это не они. Или они? Я запутался. Если душ здесь нет, и это не их призраки, то что же тогда? Просто