Так много сокровищ ручной работы, детских воспоминаний и даже папина коллекция украшений, которые он сделал из рыболовных крючков, заполняли пространство. Все это вызывало и слезы, и улыбки, пока я с любовью укладывала их обратно в коробки и пластиковые контейнеры.

Ранее я написала Кэлу, что вернусь домой поздно и приготовлю на ужин лазанью, поэтому сейчас, заскочив ненадолго в продуктовый магазин, я вваливаюсь в парадную дверь почти в семь вечера с двумя коричневыми пакетами под мышками.

– Привет! Извини, что так поздно, я…

Я замираю на месте, когда мой взгляд падает на пространство вокруг.

Свет свечей отбрасывает тени и создает теплую атмосферу в гостиной, подчеркивая изобилие свежих орхидей всех размеров и цветов. Собаки вьются вокруг моих лодыжек, но я так поражена, что не могу должным образом их поприветствовать. Стоя с открытым ртом, я опускаю пакеты на пол и вдруг начинаю так сильно дрожать, что один из них опрокидывается, давая луковицам рассыпаться по полу.

Когда я выпрямляюсь, то вижу перед собой Кэла – он прислонился плечом к дальней стене, спрятав руки в карманы. Выражение его лица усталое, но в то же время очарованное. За его спиной я замечаю накрытый белой скатертью стол, который украшают свечи и тарелки с едой.

Это… равиоли?

Я моргаю, сердце бешено колотится о ребра.

Я не буду плакать. Не буду.

Кэл застенчиво наклоняет голову и прочищает горло.

– Эй, – говорит он.

И я начинаю плакать.

А как иначе?

На глаза наворачиваются слезы, и я расплываюсь в широкой улыбке.

– Боже мой… Кэл, – шепчу я, делая шаг к нему. – Что все это значит?

– Благодарность. Извинение. – Он пожимает плечами, отталкиваясь от стены. – Выбирай сама.

– Ты… приготовил все это сам?

– Ага, уверен, что равиоли, которые выглядят как собачий корм, должны меня выдать. – Он бросает взгляд через плечо и съеживается. – Попробовал приготовить соус песто, но он получился похожим на смесь авокадо и рвотных масс, так что я отказался от него и перешел к тому, что готовил раньше. Я три раза ходил в продуктовый, однако все равно забыл несколько ингредиентов, тем не менее у нас есть кое-что, что может оказаться съедобным. Что ж, узнаем.

Он преуменьшает свой труд, в то время как мое сердце покидает меня и я растекаюсь лужицей у его ног.

Едва заметная улыбка на лице Кэла исчезает, когда он делает глубокий вдох и подходит ко мне. Он сглатывает, ерошит волосы и обводит взглядом комнату, а затем переводит серьезный взгляд на меня.

– Я проработал всего полдня – хотел сделать для тебя что-нибудь приятное. Что-то, что никогда не сравнится со всем, что ты сделала для меня. Терпение, всепрощение, доброта. Но… мне хотелось попытаться, – хрипло произносит он. – Ты должна знать: я отталкивал тебя и держал на расстоянии только потому, что таким образом пытался защитить. Защитить от себя. А не потому, что я не хочу тебя во всех смыслах этого слова, и не потому, что не могу представить нас вместе. Я просто ужасно боюсь того, что жизнь со мной может сделать с тобой. Я схожу с ума, думая обо всех способах, которыми могу все испортить, погубить тебя.

Я ошеломленно смотрю на него, голова идет кругом, руки дрожат.

– Всю свою жизнь я чувствовал себя ходячим проклятием, а ты… ты сидела на пьедестале. – Он поднимает руки высоко над головой. – Такая идеальная и добрая. Нетронутый холст, который я неизбежно испорчу. И эта мысль убивает меня… она убивает меня, Люси.

Слезы текут по моим щекам, скапливаясь на подбородке. Мотая головой, я беру его ладони в свои руки и сжимаю их.

– Кэл, нет… это говорит твой страх. Реальность другая.

– Это моя реальность, – настаивает он, прерывисто выдыхая. Он сглатывает и продолжает: – Есть кое-что, чего ты обо мне не знаешь. Хотя на самом деле много чего… В том числе плохого. То, что я хотел повторить всего несколько дней назад втайне от тебя.

Мой желудок сжимается.

– Джолин? – я удивляюсь.

Кэл хмурится и качает головой.

– Нет… нет, черт возьми, нет. Ничего подобного. Она просто подруга, и, честно говоря, мы всегда были просто лучшими друзьями. Даже когда встречались. Мы оба упрямые и твердолобые, а еще она любит женщин так же сильно, как и я.

Меня охватывает облегчение, вытесняя укол ревности. Мои плечи расслабляются, и я киваю.

– Послушай… я не хочу продолжать ходить с тобой по кругу. Я так больше не могу, – говорит он, отпуская мою руку и проводя пальцем по подбородку. – Однако я не хочу торопиться. Тебе нужно узнать меня настоящего. Ты должна понять, во что ввязываешься, и тогда, если ты решишь, что хочешь уйти, я пойму. Правда.

– Кэл… – Я подношу его палец к губам, а затем нежно целую. – Ты действительно веришь, что когда я узнаю о всех твоих недостатках, то решу уйти? – Я приоткрываю рот, когда он проводит кончиком пальца по моей нижней губе. – Это невозможно.

В его глазах вспыхивает жар, когда они опускаются к моему рту. Он обхватывает ладонями мое лицо и проводит большим пальцем по губам.

– Ты этого не знаешь наверняка.

– Верно… но я тоже не хочу торопиться. Двигаться постепенно – хорошая идея. – Мое сердце подпрыгивает от предвкушения, потому что Кэл дает мне надежду, о которой я умоляла его на заснеженной улице в центре города всего несколько дней назад. Маленький лучик. Шанс стать теми, кем, как он клялся, мы никогда не станем.

Когда Кэл смотрит на мои губы, я задаюсь вопросом, сожалеет ли он о своем предложении не торопиться. Интересно, думает ли он о том же, о чем и я, – о его языке у меня во рту, о наших телах, переплетенных и двигающихся в унисон, о стонах и звуках наслаждения.

Я втягиваю воздух, мой предательский язык высовывается наружу, чтобы попробовать подушечку его большого пальца.

Хватка Кэла усиливается.

– Постепенно, – мрачно бормочет он, напоминая как себе, так и мне. – Хотя… как только ты попробуешь мою еду, у меня, вероятней всего, не останется ни единого шанса.

На моем лице появляется улыбка, снимающая напряжение, и Кэл делает решительный шаг назад.

– Не могу поверить, что ты все это приготовил, – выдыхаю я с изумлением, заглядывая на кухню.

– Приготовил – слишком громко сказано. Испортил ингредиенты – более точное определение.

Все еще улыбаясь, я оглядываю гостиную, в которой мерцают языки пламени и красуются орхидеи.

– Это очень милый поступок, Кэл. Я не ожидала подобного.

Его лицо слегка вытягивается.

– Прости, я никогда не давал тебе повода