Элейн дала ей носовой платок, и девчушка шумно высморкалась.

— Ты не должна называть его мистером Кимоном, детка. Постарайся думать о нем как о папочке… — Она замолчала, увидев, что Джинкс качает головой.

— Он не хочет быть моим папочкой. Лучше бы ты не выходила за него замуж. Ты могла бы выйти замуж за кого-нибудь другого. Я бы ему нравилась, он подбрасывал бы меня в воздух и… и так далее… — У нее на глазах вновь выступили слезы. — Разве ты не можешь его оставить и выйти замуж за кого-нибудь другого?

Элейн покачала головой. Она долго не могла произнести ни слова.

— Нет, милая, это невозможно. Это наш дом, и мы должны здесь остаться. Нам больше некуда идти.

Элейн начинала признавать, что испортила себе жизнь из-за безумного желания отомстить. Но как же она могла отказаться выйти замуж за Кимона, даже если ее не интересовала месть? В то время замужество казалось спасительным, и Элейн не смела думать, где бы теперь были они с Джинкс, не прими она предложение Кимона. Ей пришлось бы обратиться за помощью, и тогда бы выяснилось, что Джинкс не ее дочь. Больше Элейн не смогла бы ее опекать, ведь девочку у нее отобрали бы.

— Думаешь, я смогу ему понравиться, когда стану немного взрослая? — с надеждой спрашивала Джинкс. — Видишь ли, ему, может быть, не нравятся очень маленькие девочки, но они могут ему нравиться, когда они немного больше.

— Я уверена, что ты ему понравишься… скоро.

Сказав это, Элейн глубоко и судорожно вздохнула. Полюбит ли Кимон когда-нибудь Джинкс? Она когда-то думала, что муж со временем станет интересоваться ребенком. Но до сих пор Кимон проявил интерес только однажды, когда предложил отдать девочку в школу.

— Наверное, я ему улыбнусь и посмотрю, станет ли он улыбаться в ответ. — Джинкс замолчала и задумалась. — Как думаешь, если я его вежливо попрошу, он покатает нас с тобой на лодке? Мы поднимем парус и поплывем на другой остров, так можно?

— Да, Джинкс, можно. Но ты не должна просить его покатать тебя на лодке. Видишь ли, он очень занят, и у него мало времени. — Элейн показалась невыносимой мысль о том, что Джинкс попросит его и получит отказ.

— Лучше бы ты вышла за другого, — вздохнула Джинкс. — Я думала, у меня будет такой же папочка, как у Даррила. — Она внезапно замолчала и махнула рукой. — Комар! Лови! Он там, высоко на стене!

Элейн посмотрела на комара, но не стала его давить.

— Я не могу раздавить его на стене, — сказала она.

— Почему не можешь? — Большие глаза Джинкс засверкали в садистском предвкушении. — У них столько крови, когда их давят… это потому что они сосут твою кровь длинным хоб… хоб… — Ее лицо сморщилось, и она раздраженно вздохнула. — Я не помню, как это называется, но оно длинное, как язык, вонзается в тебя и сосет твою кровь. Убей его, мамочка… быстрее, пока он меня не укусил!

Элейн принесла полотенце из ванной и сумела обернуть им комара, но даже тогда не смогла его убить. Она подошла к открытому окну и вытряхнула полотенце, позволив насекомому улететь. Посмотрев вниз, она заметила, что прямо внизу, на веранде, стоит Кимон. Он засунул руки в карманы и смотрел вдаль, на береговую линию, куда набегал прибой.

Именно там находилась его изящная яхта, судно, которое сыграло такую драматическую роль в жизни Элейн и в его собственной, как показали дальнейшие события. Если бы Элейн не оказалась на борту яхты, они с Кимоном никогда бы не поженились, потому что попрощались бы в украшенной цветами гавани Мандраки на Родосе. Она снова взглянула на человека, стоящего внизу. Как долго он здесь находится, молчаливый и одинокий? Элейн почувствовала боль в сердце. Даже не увидев его лица, она почему-то поняла, что Кимон погружен в несчастные раздумья.

Для званого обеда Элейн купила белое платье. Она вышла из своей комнаты в тот момент, когда Кимон вышел из своей. Его комната находилась немного дальше по широкому коридору, пол которого покрывал толстый ковер. Кимон окинул Элейн взглядом черных глаз и наконец посмотрел ей в лицо. В нем чувствовалось презрение, но и печаль… да, никаких сомнений; это было заметно в тенях, которые отбрасывали серебряные и позолоченные настенные лампы. В нем было и одиночество.

Как странно, подумала Элейн, спрашивая себя: может быть, он все-таки уезжал из дома не для того, чтобы проводить это время, как предполагала она, с женщинами? Узнав, что Элейн выходит за него замуж, Эстелла рассказала, что у него очень много финансовых дел. Сестра не могла не добавить, что Элейн очень повезло, хотя она не одобряла мысль о браке, в котором, по ее мнению, было слишком много ограничений, не говоря о том, что браки часто распадаются в наши дни, когда женщины не до такой степени зависят от мужей.

Может быть, подумала Элейн, когда они с Кимоном разглядывали друг друга в коридоре, он занимается исключительно деловыми вопросами… И все же она не могла представить, что он ведет себя как холостяк. Разве мужчина на борту «Лето» не дал понять, что он очень влюбчив?

Муж заговорил, оторвав ее от размышлений:

— Не забудь, что я тебе сказал — ты вдова.

— Я не забуду. — На нее нахлынули смешанные чувства: нежность и искреннее раскаяние. Она вновь чуть не выложила ему всю правду. В последнее время Элейн припоминала, как, поразмыслив над обстоятельствами его приезда в Англию и предложения руки и сердца, она неожиданно для себя пришла к выводу, что надо было судить не только по тому, что находилось на поверхности. Но она всегда возвращалась к суровой реальности — Кимон заявил ей, что сделал предложение только потому, что желал ее.

— Вот и хорошо, — решительным тоном ответил Кимон. Момент был упущен, теперь она не могла признаться. — Если ты меня подведешь, то пожалеешь об этом. Я тебя уже предупреждал.

Элейн покраснела, заметив его враждебность, она произнесла тихо и с достоинством, от которого его глаза почему-то засверкали стальным блеском:

— Может быть, мы спустимся вниз? Джинкс спит. Она может услышать, как мы разговариваем.

Кимон все еще оставался враждебным, но, когда Элейн упомянула о ребенке, в нем, казалось, произошла перемена. Он даже спросил о ней. Элейн рассказала, что Джинкс упала, умолчав о причине, но Кимон захотел узнать, как именно это произошло. Элейн ничего не оставалось, как открыть и это. Он нахмурился и покачал головой потом долго и пристально смотрел на жену и наконец прямо сказал, что она понятия не имеет, как надо воспитывать ребенка. Услышав его замечание, Элейн покраснела, но при этом испытала парадоксальное облегчение — ведь он обратил внимание на Джинкс. Может быть, он заинтересуется ребенком и позаботится о ее дисциплине. Тогда у Элейн упадет гора с плеч. Ведь она хотела, чтобы Джинкс выросла воспитанной, чтобы всегда нравилась людям. Сейчас она, конечно, им нравилась, но с возрастом у нее уже не будет таких оправданий.

— Я прекрасно знаю, что веду себя с ней недостаточно твердо, — откровенно признала Элейн. — Тетя Сью всегда так и говорила… что Джинкс нужен мужчина… — Она замолчала, потому что эти слова вырвались у нее сами… вернее, она не собиралась говорить такие вещи Кимону. Она говорила их самой себе и часто соглашалась в этом с тетей.