— Да что ты меня уговариваешь. — Лиза тяжело, с надрывом вздохнула и вымученно призналась: — С кем бы он сейчас ни крутился, но я-то его люблю… сволочь этакую. Так что, может, и не прощу никогда, даже если надумает однажды вернуться в семью, но сейчас, когда он в беде, буду делать все, чтобы только ему помочь. Пусть вначале уцелеет… хотя бы для того, чтобы я потом могла ему плюнуть в его усатую морду! — закончила она с жаром. И тут же, сжав зубы, вскинула вверх лицо, в попытке справиться с накатившими слезами. Уже не первыми за этот тягостный вечер.

На протяжении всей дороги домой Лиза, под сочувственное молчание Антона, пыталась взять себя в руки, чтобы выглядеть спокойной, когда зайдет домой. Ленька уже должен спать, а вот Ярослав… Лизе очень не хотелось, чтобы он о чем-либо догадался по ее виду. Однако избежать объяснений не удалось. Едва Ярослав увидел ее в прихожке, как умиротворенное выражение его лица сменилось на тревожно-изумленное. С Лизы он перевел взгляд на бесстрастное лицо Антона, потом на его оторванный в драке воротник и резко спросил:

— Что случилось?

— Нарвались на засаду, — ответил Антон, по-джентльменски помогая Лизе снять ветровку. Потом коротко рассказал Ярославу про свою стычку с незваным гостем и про его дальнейшую судьбу.

— И все? — выслушав Антона, Ярослав заглянул с порога в ванную, где Лиза теперь пыталась смыть с лица следы пролившихся слез и пережитого стресса, и пытливо поинтересовался: — Лиза, действительно все в порядке?

— Да, — кивнула она, утыкаясь лицом в снятое с вешалки полотенце. — Я просто расстроилась. А ты как? Леньку без проблем уложил?

— Ну, он немного покапризничал, не без этого. Но ты же знаешь, что мы с ним всегда находим общий язык. Так и в этот раз, договорились по-приятельски, — по губам Неверова скользнула невольная улыбка.

— Хорошо, — Лиза отняла от лица полотенце, продолжая комкать его в руках и глядя мимо стоящего перед ней Ярослава. — Спасибо тебе, — и видя, что он не торопится уходить, добавила: — Вере тоже передай от меня спасибо… и мои извинения за то, что тебя задержала.

— Как скажешь. — Ярослав понял намек и двинулся к порогу, но не спеша, а продолжая по очереди коситься то на Лизу, то на Антона. Лиза едва дождалась, когда за ним закроется дверь. Потом благодарно кивнула Антону:

— Спасибо тебе, что про Борьку не заикнулся… с черновской женой. Не знаю, что Ярослав сегодня подумал, но не хочу, чтобы эта правда всплывала. По крайней мере, не сейчас!

— Лиза, я все-таки не думаю, что Борька… — снова начал Антон, но Лиза, примерно уже зная все, что он ей может сказать, не стала слушать, а прошла мимо него на кухню и открыла холодильник:

— Ты есть хочешь? Если да, то я разогрею.

— А сама?

— А сама… — Лиза достала бутылку водки и принялась мрачно ее открывать. Пояснила замершему в дверях Антону: — Иначе я просто не усну. Буду до утра ворочаться, как на раскаленных углях. И не надо мне больше ничего говорить. Мне не нужны слова, мне нужно все увидеть своими глазами! А до той поры… — Она налила себе рюмку и одним махом ее опрокинула. Потом, спохватившись, спросила у Антона: — Составишь мне компанию?

— Разве чтоб тебе меньше досталось, — ответил он с сомнением. — Мне с утра надо быть в форме. Да и тебе… сын проснется, что будешь делать?

— Жить, — коротко ответила Лиза, наполнив вторую рюмку. Поймав взгляд Антона, успокоила его: — Не бойся, не ухрюкаюсь. Просто… хочется пламя залить. И давай все-таки ужинать, — возвращаясь к роли хозяйки, она снова открыла холодильник.

— Ты разогревай, а мне бы ополоснуться, после того, как этот перец мною пол подтер. Я быстро!

Под журчание воды в ванной и шкворчание котлет на сковородке Лиза налила себе третью рюмку, понимая, что нужно соблюдать меру. Но водка пилась как вода, и тяжесть в груди, не дающая нормально дышать, упорно не отступала. Лиза метнулась по кухне, потом, убавив температуру на плите, пошла взглянуть на Леньку. На сына, которого она изначально, еще до его рождения, собиралась растить одна. И, похоже, теперь так и будет. Только вот как мальчишке это все объяснить?

Ленька сопел, нахмурив брови, как будто в своем сне снова выпытывал у взрослых новости об отце. Лиза осторожно поправила на нем одеяло и, чувствуя, что слезы снова начинают душить, отошла от кроватки со спящим ребенком. Направилась к дверям, но неожиданно для себя самой затормозила возле бельевого шкафа. Раскрыла его, в вечернем сумраке комнаты тупо уставившись на полку с Борькиными вещами.

Несколько аккуратно сложенных тельняшек выделялись из общей стопки и так ярко напомнили ей о Смолякове, что она стиснула их руками, словно схватив за грудки самого Борьку, и тихо, с жаром прошептала: «Ну как ты мог?!» А в ответ перед ее мысленным взором возник образ мужа. Его белозубая улыбка под задорной щеточкой усов, его насмешливо изогнутые широкие брови, и самое главное — его глаза! Искристые, добрые, честные. Лиза всегда была уверена, что человек с такими глазами не способен предать! И вот…

— Лиза, ты здесь? — шепотом спросил Антон в щелку чуть приоткрытой двери. — Ну, слава богу! А то я тебя потерял. Думал, ты сбежала на улицу.

— Иду! — тоже шепотом ответила Лиза. Вспомнив, ойкнула: — Как там ужин, еще не сгорел?! А то я таймер не выставила.

— Не успел. Я его выключил, все готово.

В полном молчании они сели за стол. Увидев, что Лиза снова тянется к бутылке, Антон без лишних слов вытащил из стильного застекленного буфета вторую рюмку, побольше Лизиной, и поставил рядом, пояснив свой выбор:

— Это чтобы тебя догнать. А ты чтоб, наоборот, не догналась. Второй бутылки дома, надеюсь, нет?

— Нет. И эта-то случайно оказалась, была взята, да не потребовалась. Ну, зато теперь пришлась кстати! Давай, за любовь и верность! — Она приподняла свою рюмку, предлагая Антону чокнуться. Он принял приглашение и, уже приступив к еде, покачал головой:

— Все-таки здесь что-то не то! Борька не из тех, кто волочится за каждой юбкой!

— Сама знаю, — Лиза мрачно усмехнулась, механически, не глядя, ковыряя вилкой в тарелке. — Если ему верить — а я поверила без сомнений, — то он не изменял мне даже тогда, когда у нас с ним не было никаких отношений… ну, это до Ленькиного рождения, несколько месяцев… — Она осеклась, сообразив, что не сможет объяснить постороннему человеку, пусть даже другу, всех тонкостей своих отношений со Смоляковым. Но Антон