— Да, жена на сохранении — это нелегкое испытание.

— Типа того, — с облегчением согласилась Лиза. И продолжила развивать свою мысль: — Это я к чему? Это я к тому, что если он теперь связался с этой красоткой, то, значит, там не просто инстинкты сработали. Нет, там все гораздо серьезнее. Должна и просто обязана быть ля мур! Быть может, с первого взгляда? Борька клялся, что именно так у него вышло со мной. А где один раз был, там и второй возможен… Как-то вот так… — Она снова потянулась к бутылке.

— Лизка, прекращай! — попросил Антон. Но препятствовать ей не стал, наоборот, поддержал компанию. — Или хотя бы закусывай.

— Да чего ты так переживаешь? Ведь не тебе завтра с Ленькой сидеть, это мои проблемы, — Лиза взглянула на его озабоченное лицо и предположила: — Или опасаешься, что я сейчас нажрусь и к тебе приставать начну, чтобы быстро и надежно отомстить неверному мужу? Если да, то напрасно, можешь об этом даже не думать. Удушить его голыми руками — это я бы с удовольствием! — Она опустила глаза на опустевшую рюмку и тихо добавила: — А вот кого-то другого на его месте я очень не скоро даже представить смогу, не говоря уж о том, чтоб впустить в свою жизнь.

— Честно говоря, было у меня такое опасение, — признался Антон, — что тебя сорвет с тормозов и придется давать тебе жесткий отпор. Потому что Борька мой друг, и я бы с его женой никогда… Хорошо, что ты сама об этом заговорила. И все-таки закусывай!

— Не могу. Кусок в горло не лезет.

— Ну, тогда давай прекращай уже возлияния. Или хочешь потом «вертолет» словить? Тогда к утру будешь совсем никакая, а Ленька как раз проснется. Оно тебе надо, так мучиться?

— А сейчас я, по-твоему, что делаю? — Лиза горько усмехнулась. — Тоже сижу и мучаюсь, только по-другому. Ты даже не представляешь…

— Представляю, Лиз. Очень даже хорошо, намного лучше, чем ты думаешь.

— Ты? — вскинув на него взгляд, Лиза просканировала его мрачное лицо и принялась задумчиво перечислять: — Не женат, женщин не очень-то жалуешь… Все это не просто так?

— Нет, — признался Антон, — не просто. Давно это было, но так и не улеглось. Отрезало. Я уж сколько лет в запасе, а тогда только пару лет как начал служить, — он замолчал, задумался, словно подбирая слова.

— Если не хочешь, то не рассказывай. Я не из тех, кто любит напролом лезть к людям в душу, особенно если изначально туда вовсе не приглашали.

— Ну, считай, что я тебя пригласил, — Антон сухо усмехнулся, — только рассказывать-то особо нечего. Измены — они и есть измены, как столбцы в таблице умножения. Вроде цифры везде разные, а посмотришь со стороны — смысл во всех один.

— Ну как бы да… наверное, — Лиза призадумалась, потом озвучила свою мысль: — Смысл один, но значения отличаются. У кого-то эта таблица «на два», а у кого-то «девятка».

— Ну, наверное, у меня как раз она и была. Девятка, — глухо сказал Антон, глядя не на Лизу, а на куда более бесстрастную столешницу. — Она была моей гражданской женой, расписаться мы так и не успели, да не особо и торопились, слишком много было сиюминутных проблем. Быт, жилье, служба. А через пару лет после того, как я вышел из училища, получив свое первое звание, вспыхнул очередной международный конфликт. И вскоре меня отправили в командировку, которая затянулась почти на год. Что там было, я не стану расписывать. Ад — он и есть ад, и не важно, в преисподней это или здесь, на земле. В двух словах всей его сути все равно не передашь, как айсберг с суши не обмеришь. Да и вспоминать я об этом лишний раз не хочу: душа тогда обуглилась, и не люблю я эти угли раздувать. Скажу только, что в любой, даже самой дрянной, ситуации меня всегда грела мысль, что дома меня ждет ОНА. Моя единственная, потому что родственников нет у меня. И оттого она мне была еще дороже, была как звезда в ночном небе. На земле — буря, а звезда светит и зовет с небесной высоты, не позволяя в этой пучине сгинуть. И я выживал, я через что только не прошел, чтобы снова с ней встретиться. Ну, и встретились. Цветы, подарки, поцелуи, глаза ее чистые… Она с неделю кружила вокруг меня и как только не обхаживала. Мне казалось, что бо́льшего счастья просто не может быть. Ну а потом начал я заново осваивать мирную жизнь, стал активно встречаться с другими людьми… и вот тут-то начала штукатурка обваливаться! Сначала один мне отважился заикнуться про то, как моя звездочка меня тут ждала, и едва от меня ноги унес. Потом другой мне заявил, мол, ты, брат, не прав, за правду на людей не кидаются. И понеслось! Я уже сам начал задавать вопросы, не кому попало, а тем, кому я давно доверял. Эти люди лишнего точно не стали бы болтать. Но даже им нашлось, что сказать, и не мало. Оказалась моя звездочка вовсе и не звездочкой, а просто блестящим фантиком, выплывшим из грязи.

— И дальше что? — осторожно спросила Лиза, так как Антон замолчал. — Надеюсь, она сейчас жива и здорова?

— Понятия не имею. Но если ты о том, как мы расстались, то можешь быть спокойна, шею я ей не свернул. Наоборот, держался первое время, охреневая от ее актерских талантов и стараясь не дать ей понять, что мне уже все известно. А она этого опасалась, я видел! Каждый раз, когда я откуда-то приходил домой, она выходила мне навстречу, как нашкодивший кот, в любое время готовый задать стрекача. В глаза мне заглядывала. Вроде бы любя, а на самом деле с тревогой. Зная правду, я это все уже замечал без труда. И готовил ей свой ответ! Пока она заикалась о том, а не подать ли мне рапорт о переводе и не уехать ли нам отсюда в более подходящее, по ее мнению, место, я пошел и написал рапорт о новой командировке. Снова туда, к моим ребятам, — это был единственный оставшийся мне путь. Но перед этим нужно было организовать нам прощальный вечер. В пятницу вечером, когда она должна была прийти с работы, я заказал домой двух шлюшек посимпатичнее. И встретил ее, развалясь с ними на супружеском ложе! Она, как увидела нас, сперва впала в ступор, так и застыла с открытым ртом. А я очень мило пригласил ее присоединиться… к