Но я тебя понял! – вскинул он руки в шутливом жесте капитуляции. – Ухожу, ухожу, не смею вмешиваться в разборки соперников!

И, прежде чем Кристина придумала, что ответить, уже был таков.

Мануэль продолжал сверлить Фьора мрачным взглядом, а Кристина, глядя на это, не знала, что делать. Хотелось разрядить ситуацию, но как это сделать, если она даже не понимает, из-за чего все началось?

К счастью, из-под купола донеслись первые звуки музыки, давая сигнал зрителям рассаживаться на свои места. Для циркачей же это означало финальную готовность.

– Мы с тобой еще поговорим, – недовольно бросил Кристине Мануэль, не сводя при этом уничижительного взгляда с Фьора, а потом развернулся и ушел. Широкие черные крылья эффектно трепетали за спиной.

– Не понимаю, что это с ним, – растерянно пробормотала Кристина, чувствуя странную потребность оправдать действия гимнаста в глазах Фьора.

– А я, кажется, понимаю, – едва заметно усмехнулся фаерщик.

* * *

Циркачи «Обскуриона» однозначно знали, как работать с черным цветом, – он создавал поразительное визуальное впечатление на арене! Продуманное освещение удивительно эффектно работало именно с черным цветом костюмов, а минимум цветных деталей и яркий реквизит выглядели на этом фоне особенно зрелищно. Черные костюмы позволяли циркачам сливаться с темнотой и возникать словно из ниоткуда, вызывая восторженные, а порой и немного испуганные ахи и вздохи у зрителей. Наконец, редкие белые детали костюмов, оказывается, служили и еще одной цели: когда на арене выступала сразу группа циркачей, они вставали в таком порядке, что белая отделка складывалась в единый большой сложный узор, который менялся по мере того, как артисты продуманно двигались по арене, и казалось, что ты смотришь в гигантский калейдоскоп. Эффект был просто ошеломительным!

Безусловно, доминирующий черный цвет был главной особенностью труппы «Обскуриона», но невозможно было не отметить и характерной особенности всех их выступлений: что бы ни показывали на арене, хоть номер акробатов, хоть полет воздушных гимнастов, хоть десятки обручей, которые крутили артистки, хоть поразительный по своей синхронности танец с веерами, все это делалось с тем же самым напором и даже агрессией, что и на репетициях, которые довелось увидеть ранее. Казалось, циркачи не столько выступали, сколько сражались с невидимым врагом.

«Да они и сражаются! – вдруг озарило Кристину, подглядывавшую из-за кулис. – Они сражаются за зрителей. И за себя».

Кристина бросила взгляд наверх, на небольшую платформу, поднятую над выходом из-за кулис. Там, скрытый глубокими тенями, восседал, словно верховный правитель, Джордан и внимательно смотрел сверху вниз на арену и на зрительный зал. Время от времени шальной луч прожектора задевал его очки-витражи, и тогда вокруг Джордана на миг вспыхивал ореол разноцветных искр.

Номера «Колизиона» после выступлений «Обскуриона» казались чужеродными вставками. Они ничем не уступали в зрелищности или мастерстве актеров, но все же настолько отличались по атмосфере и настроению, что зрители просто не успевали переключиться и настроиться на нужный лад. Как и прежде, Кристина видела всех светящихся зрителей в зале и не могла не заметить, что их свечение угасало куда быстрее на выступлениях черного цирка, чем на их. Да, как ни неприятно это осознавать, но Джордан оказался прав: без их помощи «Колизион» был бы обречен на массовые удаления.

Кристина оглядывала зал с нарастающей тревогой. Неужели город высшей категории сложности окажется не по зубам даже двум циркам, объединившим свои усилия? И почему именно на номерах их цирка такой провал?

Украдкой оглядывая артистов за кулисами, Кристина отметила, что никто из них не выглядел особенно обеспокоенным. Но они, наверное, не видели весь зрительный зал, как это почему-то удавалось ей, а только «своих» зрителей, как рассказывала ей Риона, и потому не могли оценить всей картины – и мрачных перспектив, которые она им сулила.

В антракте директор «Обскуриона» лично спустился вниз и о чем-то переговорил с Рондой. Он казался напряженным и будто излучал угрожающие вибрации, расходившиеся от него, как круги по воде. Впрочем, Кристина всегда их от него ощущала, но сейчас они были сильнее обычного.

Ронда после разговора раздала массу указаний разнорабочим своего цирка, а потом инструктировала о чем-то циркачей. При этом никому из артистов «Колизиона» не сказали и слова.

Наблюдая за происходящим, Кристина думала, что, вероятно, Джордан тоже видит весь зрительный зал и понимает, что их дела плохи. Особенно на выступлениях «Колизиона».

Разумеется, многие артисты «Колизиона» заметили поднявшуюся суету и насторожились, но помалкивали, по привычке ожидая, что с этим разберется кто-то другой, более компетентный. К удивлению Кристины, уверенной, что Кабар съест что угодно – и без вопросов! – если это скормят ему с руки «Обскуриона», именно метатель ножей подошел к Ронде и что-то ее спросил.

– Мы спасаем нас всех от удаления, потому что некоторые откровенно не справляются, – ответила та довольно резко и достаточно громко, чтобы это услышали все вокруг.

– Говоря «некоторые», ты имеешь в виду нас? – спросил Кабар, щегольским жестом поправляя на плечах подтяжки, и впервые на памяти Кристины в его голосе при общении с Рондой появились нотки настоящего его – резкого, нетерпимого и порой грубого.

– Нет, не намекаю. Я говорю прямым текстом. Вы с вашими номерами тянете нас всех вниз.

Даже стоя поодаль, Кристина видела, как заиграли желваки на скулах метателя ножей, как раздулись ноздри, а в глазах вспыхнула ярость.

При всей напряженности ситуации Кристина не могла удержаться от злорадной усмешки. Как забавно порой жизнь переворачивает одну и ту же ситуацию! Сколько раз Кабар говорил практически такие же слова Рионе, обвиняя ее в своих неудачах, и вот теперь они прилетели обратно ему самому. И прилетели от того, кого он не может запугать или подавить.

– Ну, раньше же как-то справлялись, – хмуро огрызнулся он.

– Святые коконаты! – раздраженно воскликнула Ронда. – Ну, значит, раньше у вас были более сильные игроки и более сбалансированное шоу. Мне что, надо объяснять тебе элементарные вещи?

Кабар бросил быстрый взгляд вокруг, понял, что многие за ними наблюдают, и ему явно не захотелось затягивать сцену, в которой он выглядел столь невыигрышно.

– Ладно, и что нам делать?

– Выступайте как обычно, а мы позаботимся об остальном.

– Как именно позаботитесь?

Ронда прищурилась.

– Ты мне не доверяешь, Кабар? – вкрадчиво спросила она. – Или, может, не доверяешь Джордану?

– Конечно, доверяю! Но я же должен что-то сказать своим…

– Скажи им, что, когда они будут выступать, мы повысим риски и ставки. Пусть будут осторожны и внимательны, чтобы не лишиться случайно жизни.

– Что значит «не лишиться случайно жизни»? – насторожился Кабар.

Ронда тихо, мелодично рассмеялась и небрежно потрепала метателя ножей под подбородком.

– Не переживай, я лично побеспокоюсь о том, чтобы тебе ничего