Эксперты из столицы работали несколько дней и когда сообщили результат, он был неутешительный: действительно, пепел от икон. Сомнений быть не могло, по крайней мере, одна икона там точно сгорела. В составе пепла была обнаружена специальная позолота, которая используется для покрытия икон, и остатки старинного лака, которым их покрывают.

Результаты тут же были обнародованы через газеты, но слухов о том, что икона цела, они не прекратили. В конце концов, это могли быть другие, менее ценные иконы или же только одна из украденных. Всем хотелось в это верить, и все повторяли это в тот день, как будто слова могли что-то изменить.

Дел в последнее время было много. Нам донесли, что в начале июля видели людей на пустыре возле дома Чайкиных, и все там теперь перекопали. Надежда найти иконы была слабая, и мы их не нашли. Зато нашли воровской инструмент и немного разрозненных жемчужин с оклада.

Наши задержанные продолжают отпираться и перекладывать вину друг на друга. Никто из них не пожелал признаться, несмотря на всю очевидность улик. От слов Жени толку тоже мало.

С тех пор как ее слова стали записывать серьезные дядьки в мундирах, а другие стали эти слова печатать в газетах, Женю стало не узнать. Она, кажется, вообразила себя важной персоной, слова которой много значат и от которых зависят судьбы людей.

Видно по ней, что жизнь раньше ее не баловала. И внимания ей никто не уделял: у бабушки младший внук на руках, у матери – любовник. А теперь она вдруг стала центром внимания, и такого пристального, что даже взрослый человек мог бы тут потеряться. А уж Женя и подавно…

Она уже несколько раз меняла свои показания. И видно теперь, что делает она это из простого озорства. Смотрит на нас всех, как мы вокруг нее бегаем и стараемся угодить, лишь бы она чего еще порассказала. А она и рада выдумывать. Теперь я уже во всем сомневаюсь и в ее словах вижу возможную ложь.

Проверить ее сейчас невозможно, но я решил поискать девочек, с которыми она должна была играть в свободное время. Потолковал об этом с Семеном и отправил его и нескольких молодцов на разведку. И то, что они нашли, превзошло мои ожидания.

Одна из соседских девочек показала, что Женя подарила ей безделушку, которую та считала за детское сокровище и хранила в шкатулке, вместе с тряпичной куклой и открыткой на Рождество. Безделушка эта оказалась редким и крупным куском лазурита, явно выпавшим из одного из окладов.

Конечно, Женя могла ее подобрать на полу в их с матерью доме. После той ночи драгоценности там валялись повсеместно. Но тот факт, что девочка подарила камень подружке, говорил о том, что он не единственный. У Жени должны были быть свои сокровища, спрятанные в укромном месте, и, должно быть, немало.

Возникает вопрос: откуда они? В то, что их мог дать ей Чайкин, я не поверил ни на минуту. Да любой, кто видел этого хитрого и жадного мужика, ни за что бы не поверил, что он способен подарить такие драгоценности ребенку. Значит, она взяла их сама?

Одну бусину или пару камешков могла взять и незаметно. Но столько, чтобы легко дарить подружкам, – это вряд ли.

И я сразу подумал о нем, о том неизвестном, кто открыл ворота изнутри, кто забрал не меньше четверти украденного и мог подарить немного девочке. Только вот зачем?

Об этом лучше всего было спросить у самой Жени.

Я не стал приводить ее в участок, здесь ей было бы трудно не соврать. Мне больше нравилось беседовать с ней под деревом или на завалинке ее собственного дома.

– Кто тот человек, который подарил тебе это? – Я протянул ей на ладони тот самый камешек.

– Откуда он у вас? – Она очень удивилась и сразу же забыла свои новоприобретенные манеры барышни.

– Я знаю, что был кто-то еще, и мне нужно его найти. Тебе ведь нетрудно будет рассказать мне правду. Настоящую правду, а не то, что ты рассказываешь последнее время для газет.

– Свои сокровища я все равно не отдам, – решительно выпятив подбородок, заявила девочка. – Сами вы их никогда не найдете.

– Хорошо, – согласился я. – Я даже не буду пытаться найти твои сокровища. (Что там у нее? Несколько бусин или один золотой кружок от медальона? Казна переживет их потерю.) Но ты должна рассказать мне про того человека, который их тебе подарил. Или он их тебе дал не просто так?

– Вот именно, – нахмурилась Женя. – Я обещала хранить тайну и тогда сокровища останутся моими.

– Они все равно останутся твоими! Просто расскажи мне, кто это?

– Это женщина, – тихим шепотом и зачем-то оглядываясь, ответила девочка. – Она из монастыря, но не монахиня. От нее всегда так вкусно пахло, думаю, она работает на кухне.

– Женщина? – Я снова не верил своим ушам. А вдруг Женя опять сочиняет, но она продолжала увлеченно:

– Да, женщина. Она добрая. Никогда меня не обижала, как ты. Я ее видела только два раза. Она придумала про сожжение икон.

– То есть как это – придумала?

– Попросила меня вам рассказать, что сожгли обе иконы. Чтобы их бросили искать.

– А на самом деле?

– Продала она их кому-то. Старообрядцам, наверно.

– А что же за пепел в печке был?

– А это она какую-то свою принесла и велела вместо тех, ценных, сжечь. Это было, когда уже всех арестовали. Я сделала как она просила, и она принесла мне сокровища.

– А как же Чайкин с ней познакомился?

– Откуда я знаю? – Женя надулась. – У него вот и спрашивайте.

– Ты сможешь ее узнать, коли увидишь?

– Смогу. Только не хочу. Она у меня все отберет.

– Не волнуйся, не отберет, – заверил я девочку и поднялся.

Рассказывать всю эту историю начальству я пока не хочу. Уж больно много мы с этой Женей намучились. Если это еще одна ложь, то никто не обрадуется.

С другой стороны, проверить эту историю нужно обязательно. Вдруг и правда есть такая хитрая и двуличная баба, которая все это дело провернула и теперь еще и выйдет сухой из воды?

Завтра же проверю всех приходящих работниц монастырской кухни, выясню, кто из них ночевал при монастыре (особенно в ту роковую ночь), и поговорю с этой женщиной. Если там есть за что зацепиться, то мы сможем повернуть это дело в совсем другое русло.

Если честно, больше всего мне интересно, уцелели иконы или нет.

Чтобы понять, кто же так исправно информирует преступников о его планах и перемещениях, Гуров решил помириться с реставраторшей. На первый взгляд это могло показаться не очень-то логичным. Но если вдуматься, это было довольно разумным и даже дальновидным действием.