Говорят, обидно прожить всю жизнь и не узнать истинной любви. Возможно, это и так, но в тысячу раз больнее, полюбив всем сердцем, узнать, что твоя любовь не взаимна. И что тебе уготовлены долгие, как вечность, дни, месяцы и годы горького, как полынь, и стылого, как осенний ветер, одиночества.

С сожалением выпустив из объятий оторопевшую Риселлу, капитан церемонно поклонился, щёлкнул каблуками и шагнул навстречу своему безрадостному будущему, в котором никогда не будет её.

Его любимой.

Травница потрясённо смотрела на уходящую в сумрак подтянутую и неестественно прямую мужскую фигуру, и в её душе вскипала свежей болью ещё не успевшая затянуться рана. Сел, судорожно выдохнув, яростно смахнула с ресниц жгучие слезинки: не слишком ли часто он стал уходить от неё вот так демонстративно?!

Ну, вот что она снова сделала не так, ведь всё началось так прекрасно?! Не почудились же девушке горячие и ласковые ладони, так крепко и бережно сжимавшие её талию? Что изменилось в один миг, где она допустила ошибку? И допустила ли?

А может, это он опомнился, передумал, как тогда… и решил больше с нею не встречаться?!

Риселла чувствовала, как где-то в груди, в голове, в каждой клетке её тела зреет протест.

Вот зачем он так поступает? Ну, допустим, в обед она была виновата сама… но почему Брант так обиделся сейчас? Даже глаза стали темнее… а залёгшая возле губ складка просто кричала о боли… каждая знахарка это знает. Вот кто бы ещё сказал, откуда она, эта боль?

Ведь Брант даже нескольких внятных слов не сказал… нёс какую-то чушь про герцога и про радость…

Что?!

Чего он там себе снова придумал, и при чём тут Дорд, ведь он ещё там, на водах, глаз не сводил с Милли?! Это каким же дураком нужно быть, чтобы не понять этих взглядов?!

Тьма, как хочется его догнать и со всей силы постукать кулачками по этой каменной спине! Чтобы ему стало так же больно и обидно, как ей! Но бегать за мужчиной некрасиво… да и шагает он широко, как цапля.

А стоять и смотреть ему вслед тоже невыносимо! Как же остановить этот страшный размеренный уход, сжигающий всякую надежду, как подвесной мост между отвесных скал?! Как вернуть канувшие в прошлое минуты, когда ещё оставалась возможность объяснить, доказать…

Кричать? Так Брант уже далеко, ещё четыре… уже три шага, и скроется за поворотом! Да и неприлично кричать в королевском парке… а через миг будет поздно…

Словно кто подтолкнул Риселлу под руку, заставив привычным щелчком пальцев создать банальный воздушный смерчик, какими все травницы достают самые труднодоступные цветы и побеги.

Не ахти какой силы заклинаньице, но после нескольких дней, проведённых в обители, резерв Cел был переполнен энергией. И смерч получился гораздо больше и мощнее обычного.

Вмиг догнал капитана, ударил в напряжённо выпрямленную спину, крутнул вокруг себя и шваркнул об лохматый ствол пальмы. Так резко, что Брант не устоял на ногах, а Риселла не сдержала испуганного вскрика.

Не помня себя, травница опрометью бросилась к озадаченному странным падением капитану, налетела на него как раз в тот миг, когда он поднялся на ноги.

– Больно? Где больно? – бормотала девушка испуганно, торопливо ощупывая руки и шею своей жертвы, не замечая, что её собственные щёки мокры от слёз.

– Здесь… – осторожно взяв в свою крепкую руку её дрожащую ладошку, Брант приложил к груди в том месте, где взволнованно колотилось сердце, а второй рукой осторожно обнял девушку за талию, – уже целый год болит. Почему ты плачешь, Сел?!

– Потому… – она ещё сердилась и не успела оправиться от испуга, иначе никогда бы так не сказала, – чуть не убила человека…

– Неужели тебе меня жаль? – вспомнив совет магистра, Дрезорт пытался выяснить все интересующие его вопросы, но Риселла почему-то снова начала хмуриться.

– Сама не знаю, – ответила девушка уклончиво, злясь про себя на капитана: неужели он ждёт, когда она первая начнёт признаваться в чувствах?

Так не дождётся.

Леди Тренна всегда твердила: первым должен признаться мужчина. Девушки, неосмотрительно выдающие свои сердечные тайны, легко могут попасть в неловкое и смешное положение или даже в ловушку.

– Сел… – Капитан начал понимать: он где-то делает ошибку и оттого всё снова идёт неправильно, но никак не мог сообразить, в чём он ошибается.

Вроде далеко не мальчик и с женщинами всегда умел вести себя так, что они просто таяли от восхищения. Отчего же, оказавшись рядом с единственной по-настоящему нужной ему девушкой, никак не может выяснить простого, но так важного для него обстоятельства?!

– Что? – не отнимая ладошки от его груди, хмуро пробормотала травница.

– Я хочу спросить одну вещь… только мне нужно видеть твои глаза… – Дрезорт оглянулся в поисках более светлого места, – не возражаешь, если мы пойдём в ту беседку?.. Там горит лампа.

Сел только плечами пожала, единственное, чего ей хотелось, это чтобы он больше никуда не уходил. Вот только сказать это она никогда бы не отважилась, несмотря на свой бойкий характер.

Капитан сделал в сторону беседки шаг и вдруг ясно понял, насколько сильно ему не хочется выпускать девушку из объятий. Да он просто не вынесет, если она уберёт с его груди свою ручку.

Дрезорт легко подхватил Риселлу на руки и понёс, с каждым шагом всё больше убеждаясь: вот именно об этом он и мечтал весь последний год. А может, и много раньше, только тогда ещё не знал, какой она будет, его любимая.

– Брант… – вдруг пришла в голову Сел здравая мысль, – а зачем тебе мои глаза? Ты думаешь… я буду лгать?

– Нет… – он остановился только на пороге беседки, – мне хочется видеть… выражение твоих глаз… когда я буду ждать ответ на свой вопрос.

Шагнув под лампу, Дрезорт заглянул в озадаченное личико Риселлы и как-то несчастно спросил:

– Ты… простила меня за тот случай? Я не хотел… ничего плохого. Хотел просто поцеловать… ты была такой хорошенькой… прости.

– Ладно… прощаю, – в голосе травницы отчётливо прозвучало разочарование, – можешь отпустить меня.

– Нет, – тренированная интуиция капитана просто кричала, что он снова сделал неверный шаг, ведущий к пропасти, – не отпущу. У меня есть ещё вопросы.

– Много? – обиженно хмыкнула Сел.

– Очень, – начиная злиться на Гиза за добрый совет, мягко сообщил Брант и сел в кресло, не выпуская девушку из рук. – И первый вопрос: на что ты сердишься? Нет, я понимаю, я пока ещё не сделал ничего такого, за что ты смогла бы меня полюбить, но у меня просто не было возможности. Ты всё время с Милли и всё время меняешь города, дома и личины… я не успеваю за тобой гоняться. Да и букеты ты не принимаешь, не говоря о подарках. Ты не ответила мне ни на одно из двенадцати писем…

– Семь, – оскорблённо поправила Сел, чувствуя, как в душе от его признанья распускается огромный и яркий цветок счастья, но вовсе не собираясь сразу объявлять об этом Бранту, – я получила только семь… интересно, куда делись остальные?! Ну, дядя… если это его проделки!