— Скажите, подсудимая, а откуда вы узнали, что ваш сын — именно Андрей Никифоров? Вам об этом Морозникова сказала? — спросил судья Волохов.

— Нет, — покачала головой Никишина.

— Да как я могла сказать? — пожала плечами Аделаида Анатольевна. — Я на это никакого права не имею. Я ей сразу сказала: на работу возьму, но кто твой сын — не спрашивай.

— Так как же вы узнали?

— Так он же похож на того… На отца своего, — смущаясь и в то же время с улыбкой сказала Никишина. — Я, как его увидела, так сразу и поняла. И фамилия похожая получилась, и Андрюшкой это я его назвала, в роддоме так попросила… Все сходилось.

— А откуда Андрей Никифоров узнал о том, что вы его мать? — продолжал Волохов.

— Так я сама ему рассказала! — Варвара Михайловна повернулась к Аделаиде Анатольевне: — Ада, ты прости меня, ради бога, не выдержала я! Сердце мое материнское не выдержало!

— Где оно у тебя, сердце-то было, четырнадцать лет назад? — злобно кинула реплику с места Сокольникова. — Когда ребенка своего бросала?

— Я не бросала! Разве бы я бросила, если бы мне лет побольше было? Если бы у меня хоть заработок какой-нибудь был! — в отчаянии вскричала Варвара Михайловна.

— Порядок в суде! — глядя на Сокольникову, постучал молоточком судья.

— Не захотела — не бросила бы! И теперь тебя посадят, и правильно сделают! С такими только и надо так поступать, дура припадочная! Все овечкой прикидывалась, вот и доприкидывалась! — выкрикнула Сокольникова. — Еще и на меня пыталась кидаться! В тюрьме таким самое место!

— Так, Валерия Георгиевна, это было ваше последнее выступление, — хмуро проговорил судья Волохов. — Я постановляю удалить вас из зала до конца заседания!

И он громче, чем обычно, шарахнул молотком по дощечке. Сокольникова медленно поднялась и, гордо вскинув голову, прошествовала к выходу под злорадное тихое хихиканье Аделаиды Анатольевны.

— Мне и самой здесь противно оставаться! — не выдержав, кинула она уже у дверей, за что не выдержавший Волохов тут же наложил на нее еще один штраф в размере тысячи рублей. Валерия Георгиевна бегом выбежала из зала, уже не сдерживая злых слез.

— Продолжаем заседание, — вздохнул Волохов. — Я, признаться, думаю о том, как же сложно работать с детьми, если даже взрослых людей приходится утихомиривать подобным образом. Наверное, нужно создавать какие-то курсы воспитания для взрослых!

И он неожиданно улыбнулся. Невольно его поддержали и Ярослава, и присутствующие в зале. Только прокурор Генин оставался абсолютно серьезным.

— Все это, конечно, интересно, — заявил он. — Но пока что невиновность подсудимой не доказана!

— Так же, как не доказана ее виновность! — парировала Ярослава Ярошенко. — И сейчас я прошу вызвать следующего свидетеля — Ирину Викторовну Губанову.

При этих словах Владислав Губанов заволновался и уставился в сторону двери, в которую вскоре вошла его нынешняя супруга. Она встала за кафедру со спокойным видом, но я знала, что в душе она нервничает.

Губанова спокойно сказала, что знала о том, что ее муж собирается забрать из детского дома своего сына и что она сама относилась к этому нейтрально. В Тарасове она никогда не была, никого из присутствующих в зале, кроме своего мужа, не знает, с директором детского дома никаких дел не имела.

— Вопросы к свидетелю есть? — уточнил судья.

Генину вообще было нечего спрашивать у Ирины Викторовны, у Ярославы покуда тоже вопросов не имелось, и она попросила вызвать Антонину Губанову. Причем, как я заметила в начале процесса, Анатолий Головлев тихонько прошел в зал и скромно занял место среди зрителей. Он не был заявлен свидетелем ни со стороны обвинения, ни со стороны защиты, а присутствовать на процессе ему явно хотелось. До поры до времени он сидел молча и даже, как мне показалось, подремывал, теперь же, когда в зал тихо и неуверенно вошла его сожительница, он оживился.

Чуть приподнявшись на стуле, он подмигнул Антонине и бодро показал ей кулак со вздернутым вверх большим пальцем, что, должно было, видимо, означать: «Не дрейфь, Тонька, мы им всем покажем!»

Антонина встала за кафедру и украдкой бросила взгляд на Владислава, но лицо того оставалось непроницаемым.

— Скажите, свидетель, — обращаясь к Антонине, взяла с места в карьер Ярослава, — знаком ли вам кто-нибудь из сидящих в этом зале? Посмотрите внимательно.

Антонина обвела глазами присутствующих и сказала:

— Ну да, вон и Толька сидит, и Владик…

Я чуть не прыснула от смеха. Ярослава оставалась серьезной.

— Кого-нибудь из женщин вы знаете? — изменила она вопрос.

— Тонька, не дрейфь! — вдруг выкрикнул со своего места Анатолий и поднял вверх уже оба кулака.

— Порядок в суде, — в очередной раз устало произнес Волохов.

— Вон она сидит! — набравшись духу, ткнула Антонина в сторону Ирины Губановой.

Выщипанные брови Ирины поползли вверх.

— Простите, но эта женщина ошибается, я ее в первый раз вижу! — стараясь держаться спокойно, проговорила она.

— Как же это в первый раз! — усмехнулась Антонина. — Ты же сама ко мне приходила, деньги предлагала!

Я видела, что Владислав Губанов в изумлении переводит взгляд с бывшей супруги на нынешнюю.

— Свидетель, отвечайте только на вопросы суда, — предупредил судья. — Скажите, когда и при каких обстоятельствах эта женщина приходила к вам?

— В январе это было, — сказала Антонина, недружелюбно глядя на свою «соперницу». — Явилась, вся такая фифочка! Деньги мне предлагала!

— За что? — спросила Ярослава.

— За то, чтобы я Сережку забрала и воспитывала сама. Сказала, что все сделает: что на работу меня устроит, деньгами поможет, в отдел образования сходит и добьется, чтобы проверили мой… моральный облик и убедились, что я исправилась и мне можно доверить ребенка. Что теперь я смогу его воспитать достойным… этим… членом общества, вот.

Владислав во все глаза смотрел на Ирину.

— Она не хотела, чтобы Владик Сережку забирал! Она не знала, что он уже был у меня до этого и говорил, что увезет его. Она думала, он только в детский дом пойдет. Как же это он к бывшей жене не заглянет? — с нарочитой ехидной улыбкой взглянула она на Ирину. — У нас с ним любовь все-таки была, а первая любовь — она не забывается! Вот так, голубушка!

— Конечно, он должен был зайти! — снова поднялся Анатолий. — Она ему ребенка родила! Как же не проведать? Жалко, меня тогда дома не было — я третьи сутки работал, — а то посидели бы по-людски, все бы обмозговали…

На сей раз судья проигнорировал реплику Головлева, но я чувствовала, что и тому вскоре будет суждено покинуть зал заседаний.

Ирина смотрела на Антонину и Анатолия с ненавистью.