зал, чтобы занять свои места перед галереей, и все они смотрели на сидящих представителей, пытаясь понять, какое решение может последовать.

Все, кроме Галаты. Она не отрывала взгляда от пола, погрузившись мыслями в себя, когда подошла к ряду стульев и заняла свое место слева от них. Она неоднократно повторяла себе, что они не могут отказать в ее просьбе. Она заслужила их уважение здесь и верила, что они должным образом согласятся.

Однако, несмотря на всю ее логику и уверенность, оставалась некоторая нервозность, которая переросла во вздох, когда Мона Валрисса собрала всех, посмотрела на просителей и просто сказала: «Ваша петиция отклонена».

Галата почти закричала в знак протеста, когда подняла глаза —  только для того, чтобы понять, что Мона Валрисса обращается непосредственно к Авернилу.

— Наше прошение —  это призыв нашей богини! — запротестовал Авернил. — Какой властью этот орган отрицает…

— Этот орган несет ответственность за город с населением в пятьдесят тысяч душ, —  спокойно ответила Мона Валрисса. — Наше решение не было принято легко. Идея о том, что десятки эвендроу отправятся на войну в Мензоберранзан, неприемлема.

— Весь город должен встать на марш! — закричал один из других священников.

— Вы стали доверять чужакам больше, чем своим собственным людям? —  крикнул другой.

Галата затаила дыхание. Она знала, что говорить это было неправильно. Обоим упрямым священникам. Разумеется, любая надежда, которую мог питать Авернил на изменение вердикта, была развеяна.

Словно для того, чтобы доказать ее правоту, за спиной Моны Валриссы представители начали ворчать и показывать пальцами, причем многие требовали выговора.

Со своей стороны, Мона Валрисса стояла прямо и торжественно. Она не моргнула, выражение ее лица вообще не изменилось, ее пристальный взгляд впился в Авернила, который, казалось, съежился под его тяжестью.

— Вы думаете, вы единственные, кто хочет пойти? — сказала она, наконец, после того, как ее неподвижность заглушила взрыв негодования как со стороны заявителей, так и представителей Собрания. —  Неужели ты думаешь, что я не хотела бы пойти и свершить правосудие над этой королевой демонов, которая держала наш род, мой род, в рабстве все эти столетия?

— Наша богиня... —  кротко начал Авернил.

— Одна из многих в Каллиде, разрешенная этим органом для вас много лет назад. Я знаю о Темной Деве и понимаю: ее призыв к вам сейчас —  это призыв, который обсуждался, когда вы впервые создавали эту церковь в Каллиде, и призыв, о котором вас тогда предупредили. И в этом предупреждении было отмечено, что мы, члены Временного Собрания, находимся здесь не для того, чтобы исполнять желания Эйлистри или любого другого божественного существа. Мы служим Каллиде и только Каллиде, общему благу, общему благополучию всех, кто здесь проживает. Эта служба требует, чтобы мы сейчас ответили «нет» на вашу петицию. Какой бы глубокой ни была ваша преданность, какими бы определенными ни были ваши приоритеты, в этом месте город стоит выше вашей церкви и выше любого из богов, которым здесь поклоняются. И город требует, чтобы вы не могли отправиться в это отдаленное место для участия в битве. Риск слишком велик, и шансы на то, что ваше прибытие в Мензоберранзан изменит исход их войны, слишком малы.

Ваша петиция отклонена.

— Ритуал! — крикнул один священник. — Не держи меня здесь! Забери мои воспоминания, как ты поступила бы с любым посетителем, который пришел к нам и решил уйти.

— Не с любым посетителем, —  ехидно добавил другой жрец.

Она проигнорировала последнее замечание и просто сказала первому:

— Это невозможно сделать с тем, чьи воспоминания о Каллиде —  это все, что у него есть. Ваша петиция отклонена.

Галата восхищалась самообладанием Моны Валриссы, которая не набросилась на священника, который так грубо поставил под сомнение решение позволить Джарлаксу и остальным уйти с нетронутыми воспоминаниями.

— Что до тебя, Святая Галата, —  начала Мона Валрисса, и паладин затаила дыхание в предвкушении. — Мы бы предпочли, чтобы ты осталась здесь, с нами, служа Каллиде, как ты делала все эти годы.

Жрецы, сидевшие справа от Галаты, начали ворчать, думая, что ей тоже отказывают, но Галата сохранила самообладание и позволила Моне Валриссе высказаться.

— Наши испытания здесь только начались. Силы, которые наши гости применили против слаадов и гигантов, отбросили их далеко назад, как мы полагаем, по крайней мере на данный момент, но хрустальные пещеры под нашим городом кишат угрозой реморхазов.

Галата кивнула. Она была одной из первых, кто вступил там в бой, и чуть не лишилась жизни из-за силы огромных полярных червей.

— Мы опечалены, Святая Галата, твоим желанием уйти, —  сказала Валрисса. — Вся Каллида будет оплакивать твой отъезд. Я умоляю тебя изменить свое решение.

Галата не ответила —  она знала, что Мона Валрисса на самом деле не ожидала ответа.

— С учетом сказанного, ты заслужила наше доверие, —  сказала Валрисса, и Галата вздохнула с облегчением, хотя и знала, что так и будет. Однако услышать эти слова...

— Мы не будем стирать твои воспоминания о Каллиде, но если ты уйдешь, то попадешь под действие Обета Молчания.

— С радостью, —  сказала Галата.

— Я сомневаюсь, что Обет необходим Святой Галате.

— Я тоже в этом сомневаюсь. Искренне и смиренно. Но, тем не менее, я бы вообще никуда не поехала, если бы Обет не наложили. Если я начну каким-либо образом предавать Каллиду, под пытками, тогда знай, что я предаю все, что я есть, и поэтому пусть Обет заберет меня из этого мира прежде, чем я совершу предательство.

— Тогда не могли бы вы сделать то же самое с нами? — Спросил Авернил. — Мы тоже согласились бы…

— Нет. —  резко оборвала его Валрисса. — Вас слишком много. Слишком. Для одного каллидийца, вступающего в битву в Мензоберранзане, риск невелик. Что касается вашей численности? Это неприемлемо. Этого не будет. Таково наше решение. Ваше прошение отклонено, верховный жрец Авернил. На твое, Святая Галата, даруется согласие, вместе с Обетом Молчания.

Некоторые из жрецов снова начали возражать, но Авернил в конце концов заставил их замолчать.

— Ты могла бы помочь моему делу, —  прошептал он Галате.

— Это подвело бы мое собственное решение и никак не изменило бы ваш исход, — ответила она. Он молча поворчал на это, но не стал опровергать ее