Ника. Смахнув белоснежным полотенцем крошки со стола перед Азрой, она грациозно выставила перед ним запотевшую кружку темного пива. — В первый день Великого Зимнего Сна во время обряда сожжения обид она вышла к народу в траурном платье. И демонстративно не смогла сжечь свою обиду, нанесенную безумным Та’ки ее высочайшей чести. С этого все и началось.

— Ясно, — вздохнул я. — А как там, кстати, Та’ки? С ним все нормально?

— Обжирается дурманом за троих, — ответил Рыжий. — Иногда его с утра до вечера не видно и не слышно. А порой выползает из своего закутка, ляпнет что-нибудь безумное с многозначительным видом — и снова дрыхнуть.

— И что ляпает? — нахмурился я.

— Да у него разве поймешь? Он на второй день, как ты пропал, все утро про какую-то гусеницу рассказывал, которая не гусеница вовсе, а бабочка...

— Да-да, помню, — улыбнулась Кассандра. — И плетет она сети не хуже Арахны, и каждый кто видел ее, хочет... — она запнулась, тихо рассмеялась и добавила. — Ну, в общем что-то такое.

Я почесал затылок.

Бабочка, значит.

Похоже, я не так уж много знал о своем наставнике.

Спешно дожевав свою лепешку, я залпом выпил кофе и поспешил наверх.

Стукнув в дверь, я переступил порог комнаты Яна — и обалдел.

Все стены, стол, поверхности кресел были покрыты бумагами, какими-то схемами и пометками на незнакомом языке. Прямо кабинет какого-нибудь сыщика из киношного детектива. Ну или спальня маньяка. И над всем этим, как воплощение имени своей школы, стоял Ян — хищно сгорбившись, будто собираясь выпустить крылья, он упирался руками в стол и смотрел в никуда.

— Можно?.. — осторожно спросил я.

— Только дверь за собой закрой, — зыркнул на меня Ян.

Я снова окинул взглядом комнату.

— Что это?..

— Попытка просчитать вероятности, — хмуро отозвался магистр. — И как я не считаю, картинка все не складывается. Все как-то очень странно, понимаешь? Вот, смотри! — он ткнул пальцем в один из листков на столе. — Позавчера гильдия ювелиров отказалась от наших услуг и наняла более дорогую школу. Ты когда-нибудь слышал о таком? Или жалоба твоей Белорецкой. Там же никаких причин ее недовольства по факту не прописано, понимаешь? Да и что она могла прописать? «Исполнитель испугался моей голой жопы»? Но эту ее кляузу распространили на пять Багряных святилищ в округе. С чего вдруг?

Я усмехнулся.

— Знаешь, иногда со мной тоже происходят настолько странные и нелепые совпадения, что впору думать о заговоре. Но на самом деле это просто оборотная сторона доставшейся мне удачи.

— Да ну. И что, она тебе просто так досталась? «Без заговора?» —в лоб спросил меня Янус.

И я не нашелся, что ему ответить.

— Допустим, что ты прав, — сказал я. — Ну и кто же мог все это сделать, с твоей точки зрения? Кому выгодно топить корабль, который, скажем прямо, и так еле-еле держится на плаву?

Янус со вздохом развел руками.

— Пока не понял. Но есть у меня одно предчувствие. Например... Ты знаешь историю Эдуарда Третьего?

Я задумчиво почесал висок.

— Недавно я всю вашу династическую эпопею глазами пробегал. Эдуард Третий — это плешивый такой? Одноглазый, зато с двойным подбородком?

— Он самый.

— Кроме физиономии я ничего не запомнил, — честно признался я.

— Двести сорок лет назад он довел до разорения один рыцарский орден, — начал рассказывать Ян, усевшись на край стола. — Орден назывался «Хранители чести». Так вот с помощью выкупленных долговых расписок Эдуард вынудил магистра ордена совершить подлог, чтобы потом обвинить в измене графа Гнедича. Никто ничего не заподозрил, поскольку «Хранители» зарекомендовали себя истинными рыцарями и людьми чести. В итоге Гнедича казнили, а все его баснословное богатство король забрал в свою изрядно опустевшую казну.

Я задумчиво потер подбородок.

В самом деле, на политической арене сейчас происходило что-то странное. События в ратуше. Попытка убить принца. Огромная тень за спиной Олега...

Может, в словах Януса и правда что-то есть?..

Ну, кроме паранойи.

— И если я прав, Даня... То в скором будущем кто-то постучит в нашу дверь и сделает какое-нибудь преотвратное предложение, от которого будет крайне сложно отказаться, — хмуро сообщил мне магистр.

Я присел рядом с ним. И задумчиво проговорил:

— А это... люди или боги?..

Ян повернулся ко мне всем телом.

— Почему боги? Ты о чем?..

— Давай-ка я тебе расскажу о том, как проходила моя учеба. Может быть, пару новых кусочков в свою картинку добавишь.

И я довольно подробно пересказал ему свои приключения в школе Эреба. Ян то хмурился, то удивленно выгибал брови, но слушал, не перебивая.

До тех пор, пока я не описал забывчивого бога в белой пещере.

Здесь он меня остановил и заставил еще раз повторить уже сказанное, задавая кучу дополнительных вопросов.

Потом смахнул локтем документы со стола на пол и усадил меня в кресло.

— Нарисуй его! — потребовал он. — И попробуй вспомнить символ, который вспыхнул под сводом пещеры в тот момент, когда ты к нему перенесся!

— Да ты издеваешься, — запротестовал я. — Из меня художник, как из тебя, блин, жрица Флоры! Ну из шариков он состоял, понимаешь?

— Нарисуй! — прикрикнул на меня во второй раз Янус.

Ругнувшись, я принялся рисовать.

А когда закончил, Ян долго смотрел на мой уродский фоторобот, постукивая пальцами по столу и повторяя что-то в духе «интересно» и «поразительно».

— Кто он? — не выдержал я наконец.

Янус развел руками.

— Я не знаю. И это... странно.

Он взял у меня из рук листок, на котором я начирикал некое подобие глазастого винограда.

— Слушай... А ты рассказывал об этом Эребу?

— Нет, как-то не получилось. Да и уходил я оттуда плохо — старик же никак не хотел меня отпускать.

— Да?.. — проговорил Ян, задумчиво выгнув бровь. — А мне он говорил, что ты не готов вернуться...

— А ты хотел меня вернуть?..

Ян нахмурился.

— Ничего подобного, просто думал, что ты каждый вечер тут у нас околачиваться будешь!..

Я широко улыбнулся.

— Та-аак, значит, все-таки хотел! Что, заскучал без нерадивого ученика? А? А ведь чуть не прибил сгоряча!

— Да тебя прибьешь, — не сдержал ответной улыбки Янус. — Ты же если на волне