— Боже мой, вы ее…

— Да.

Фламель выпрямился. Надо было немедленно уходить. Бежать из этого ада. Бежать… или убить.

— Вы вдруг заторопились. Можете идти куда пожелаете. Теперь вы не станете болтать, ибо отныне вы мой сообщник. Впрочем, уже слишком поздно.

Никола Фламель подошел к палачу, готовый на все.

— Не заставляйте меня разделять ваши грехи.

— Теперь уже слишком поздно, ибо она…

Художник больше не испытывал колебаний. Палач разразился дьявольским смехом.

— Она была девственницей!

Париж, резиденция масонских послушаний, наши дни

Марка нажал на кнопку выключателя, и свет залил весь храм. Он остановился в центре мозаичного пола, в том самом месте, на котором был заколот Поль. Вокруг него шпаги излучали одинаково холодный свет. И все они были похожи друг на друга. Антуан направился к двери, где стояли два столба, символически поддерживавшие вход в храм. Иахин находился справа, Воаз — слева. Два древнееврейских имени, происхождение которых терялось во мраке времени и смысл которых по-прежнему был окутан тайной.

Клинок следует за светочем совершенства. В тени Иахина.

Текст, который передавался из поколения в поколение, должен был, несмотря на явную непонятность, обладать четким смыслом. В отличие от авторов эзотерических детективов, масоны не питали пристрастия к многочисленным кодам и другим книжным трюкам, предназначенным для того, чтобы держать читателей в напряженном ожидании.

Антуан встал под столбом. Он посмотрел, появилась ли тень. Ничего. Впрочем, само освещение храма говорило ему о тщетности его поисков. Все современные светильники располагались возле колонны. Тени просто некуда было падать. Ни на землю, ни на стену.

Обескураженный, Антуан сел на один из стульев. И все же он мог поклясться, что ключ к тайне должен был непременно находиться в тени столба. Только проблема заключалась в том, чтобы правильно определить положение источника света, ведь уже давным-давно после написания этого текста никто не пользовался свечами.

И тут слово свеча обожгло его словно огнем. Он окинул взором просторный величественный храм. Разумеется, подсвечники должны были висеть на стенах. Немного удачи, и…

Комиссар бросился к столбу Иахину. Наверху, немного правее, висела подставка из кованого железа. Он тут же встал под нее и мысленно провел линию, которая сначала пересекала пол и ряды стульев, а затем взобралась на стену и… Она закончила свой бег на козлах, где между двумя деревянными молотками в одиночестве висела шпага.

Это был джекпот.

Подойдя ближе, он взял шпагу в руки. Она не представляла собой ничего особенного: тонкая, гибкая, не способная проткнуть что-либо. Он внимательно осмотрел рукоять. Гладкий металл без единой надписи. Он поднял ее выше, чтобы взглянуть на гарду, но ничего не обнаружил. И вдруг он заметил на обнаженном клинке несколько выгравированных букв, извивавшихся словно змея.

Его сердце бешено забилось. Ключ к разгадке был здесь. Незаметный на протяжении веков именно из-за своей банальности. Он поднес клинок к глазам. Теперь оставалось только прочитать.

«Дар брата Фийеля, горожанина Парижа, своим братьям по уважаемой ложе…»

Марка не закончил чтения. Подарок. Скромный подарок. Забытый дар брата своему цеху. Ничего общего со шпагой Лафайета.

В отчаянии Антуан опустился на стул. Поистине, он не сумеет постичь тайну. Он вновь произнес фразы из загадки: «Клинок следует за светочем совершенства. В тени Иахина».

Марка спросил себя, не упустил ли он что-то важное. Ну конечно, светоч!

Он похлопал по внутреннему карману, ища мобильный телефон. Если кто-то и мог знать об этом, то, несомненно, лишь брат Андриво. Дрожа от нетерпения, он набрал номер великого секретаря.

— Марка! А я уж хотел звонить тебе, чтобы узнать…

— Ты мне расскажешь позже. Один вопрос. Светоч. Слово или предмет. Это что-нибудь для тебя значит?

Андриво ответил без колебаний.

— Это старинная аллегория. Ее можно найти в книгах и даже на произведениях живописи. Это символ свободы.

Антуан похлопал ладонью по спинке стула. Свобода! Он далеко продвинулся.

— Впрочем, ее часто изображают на масонских картинах.

— Что? Свободу? Светоч?

Марка перестал что-либо понимать.

— Свобода изображается в виде светоча. Но самое любопытное… Светоч всегда находится в руках женщины.

Комиссара как током ударило. Даже не извинившись перед Андриво, он отключил телефон. Ищите женщину!

Прямо над входной дверью в храм стоял мраморный бюст Марианны. Антуан вскочил. На ее перевязи были изображены масонские символы: компас и наугольник. Марианна. Идущая вперед свобода, завоевавшая два континента, Старый и Новый Свет!

Отдав себя под покровительство женщины, комиссар сначала пристально посмотрел на столб Иахин, а затем провел невидимую линию, остановившуюся на козлах…

Одна шпага висела на несколько сантиметров выше других. Клинок сверкал не так ярко и поэтому казался более старым. Антуан вытащил шпагу из витрины и сразу же был шокирован. Эта шпага оказалась тяжелее, чем предыдущая. Она была подлинной, похожей на все остальные, но ее клинок был гораздо тверже. На рукояти он заметил миниатюрный герб и сразу же узнал семейный герб семьи Лафайет.

Комиссар почувствовал, как нарастает его возбуждение. Он держал в руках подлинную шпагу маркиза, ту самую, которая сопровождала его в кампаниях за освобождение Америки три столетия назад. На минуту он представил себе, как неистовый брат ведет свои войска на вражеские батальоны на полях сражений, как размахивает шпагой под теплыми лучами солнца будущей Американской Республики…

Он прогнал мечты и вновь осмотрел шпагу. Марка повернул ее к свету и увидел кое-что необычное, и это убедило его, что он на верном пути.

Вдоль клинка бежала длинная надпись, сделанная мелкими буквами. Указание, пережившее века, надежно спрятанное от нескромных взглядов, сохраняемое в храме во славу своего владельца.

Марка глубоко вздохнул и прочитал вслух:

Нью-Йорк, там, где логово братьев,

Древним взглядом освобождает центр, 1886 год.

Марка нахмурил брови. Тут что-то не так. Дата. 1886 год, то есть век спустя после подвигов Лафайета во время Войны за независимость Америки. Это значило, что кто-то выгравировал эту надпись через много лет после того смутного периода.

Когда Марка вышел из резиденции послушания, улицы были пустынными. Он ускорил шаг, чтобы поймать такси. Взволнованный своей находкой, он не заметил мужчину, который взглядом следил за ним, сидя в кафе.