этой территорией, но добавилось ещё несколько новых, хотя и слабых: Этолия имела влияние в нескольких городах на фракийском побережье, к ним проявляла интерес Вифиния, большую активность в регионе проявлял Пергам.

При этом, если смотреть на вещи реально, у Антиоха уже не было никаких шансов завоевать Фракию: 1) теперь она входила в сферу интересов Рима, не потерпевшего бы конкурента на Балканах; 2) в противостоянии Антиоху римляне опирались почти на всю Грецию, Эгеиду, Македонию и Пергам, опасавшийся чрезмерного усиления Селевкидов и готовый сражаться против них на стороне Рима; 3) встретив упорное сопротивление фракийцев и явно враждебную позицию Рима, Антиох мог рассчитывать лишь на помощь Этолии, как позже выяснилось – ничтожную, и Вифинии, однако римляне угрозами и давлением добились её нейтралитета (См.: Polyb. XXI, 10–11; App. Syr. 23).

Антиох III, действительно, не сумел учесть реального соотношения сил своего государства и Рима[699]. Царь пришёл во Фракию всерьёз и надолго. К 194 г. до н. э. после нескольких кампаний он завоевал большую её часть. Многие греческие города здесь стали его союзниками, и он чувствовал себя достаточно уверенно. Иначе Антиох не стал бы восстанавливать и обустраивать разрушенную Лисимахию, т. е. он вёл себя уже как заботливый хозяин этого города. Осознавая свою силу, Рим, тем не менее, не форсировал события и затягивал переговоры с Антиохом.

Царь настаивал на том, что появился в Европе овладеть землями своих предков. Римляне упрекали его в том, что он пользуется плодами их побед. Как полагает Аппиан, стороны обменивались посольствами больше для того, чтобы выяснить намерения друг друга (Syr. 6; 9). Антиох не исключал войны с Римом, но сначала предложил дружбу и равный союз без взаимных требований и условий. Это хитрое предложение законсервировало бы ситуацию с сохранением status quo. Предложенный царём договор основывался на признании его суверенитета над Фракией и Азией[700]. Однако это противоречило самим принципам римской внешней политики. Как отмечал М. Таубе, для римлян foedera aequa (равный союз) – только неприятная вынужденная остановка перед foedera non aequa (союз с подчиненным положением одной из сторон)[701].

Аппиан передаёт недовольство Антиоха римским вмешательством в дела Малой Азии и его высокомерные слова – «я же не вмешиваюсь в дела Италии» (Syr., 3). Трудно согласиться с оценкой Л. Омо, считавшего, что Антиох был реалистом[702]. Скорее, прав Р. Эррингтон – царь не понял, что должен отказаться от притязаний на Европу, если хотел сохранить своё господство в Малой Азии[703]. Вмешательство римлян в пользу городов Малой Азии было всего лишь дипломатическим манёвром[704].

По удачному определению Э. Бэдиана, переговорный процесс превратился в состояние «холодной войны»[705]. Римско-селевкидские отношения приобрели характер дипломатической борьбы, и Рим осуществлял «дипломатическое наступление» на Антиоха[706]. Стороны делали вид, что предпринимают усилия для мирного разрешения конфликта, но в принципе война была предрешена[707], и внутренне они были к ней готовы. (См.: App. Syr. 2; 5; 15; Justin. XXXI, 4. 10).

Последнее посольство Антиоха в Рим имело главной целью «испытать настроения сената» (App. Syr. 6), т. е. направлялось не с миротворческой миссией, а для сбора разведданных. Мнения, что Антиох «всеми силами старался избежать войны»[708] и «война с Римом не входила в его планы»[709], следует признать ошибочными.

В 192 г. до н. э. Антиох, поняв, что переговоры ни к чему не приведут, вторгся в Грецию. Однако был стремительно разбит, а позже битва при Магнезии в 190 г. до н. э. и Апамейский мир 188 г. до н. э. низвели селевкидское царство до положения второстепенного государства и знаменовали собой установление римской гегемонии во всем Средиземноморье. Антиох «умолял о мире и легко шёл на уступки» (Flor., XXIV, II, 18).

Так именно фракийский конфликт с Римом стал отправной точкой падения селевкидской державы.

Характерно, что по пути в Азию римское войско только благодаря помощи Филиппа V прошло Фракию без потерь. На обратном пути, когда царь уже не обеспечивал безопасность дороги, фракийцы отбили у победоносной римской армии даже часть трофеев, а консул с потрёпанным войском спасся, только уйдя на территорию Македонии (App. Syr. 43). Это показало римлянам, что завоевание Фракии – непростая задача, и они отложили её на потом, ведь главная цель – устранить возможных претендентов на обладание ею – уже была достигнута. А так как для римской дипломатии вообще характерны неспешность и поэтапность действий, то этим она пока и ограничилась.

Конкретные события в маленькой Фракии имеют огромную теоретическую важность. В них, как в капле воды, отражено то переплетение и противоборство интересов держав, которое было так характерно для всего Восточного Средиземноморья. И они в концентрированном виде показывают цели, методы и средства римской дипломатии, долго и успешно применявшиеся ею против эллинистических государств. Поэтому фракийский кризис развивает и углубляет наши представления о сути восточной политики Римской республики.

Точно так же, как и история становления контактов сената с евреями, которые представляли собой значительную и достаточно влиятельную часть эллинистического мира. В силу многих причин изученность римско-еврейских взаимоотношений оставляет желать лучшего. А между тем проблема этих взаимных контактов, взаимовосприятия, положения иудеев в Римском государстве является интересной и важной, так же как и степень влияния евреев на религию, культуру, экономику Рима. В историографии практически нет работ, свободных от этнической, религиозной или идеологической предвзятости. Несомненно, проблемы эти нуждаются в объективном и беспристрастном изучении, притом – последовательном, с самых первых контактов двух этносов. Остановимся на этом аспекте кратко, преимущественно именно в разрезе восточной политики Рима, направленной на ослабление эллинистических государств и поиски возможных для этого союзников.

Очень долго эти два народа совершенно нигде не пересекались и практически ничего друг о друге не знали. Римляне медленно, но неуклонно и успешно расширяли пределы своего государства, поглощая всё новые страны и народы. Рим находился на подъёме. Евреи, напротив, переживали далеко не лучшие времена своей истории. В 935 г. до н. э. после смерти царя Соломона единое Иудейское царство распалось на два отдельных государства – Иудею и Израиль. В 722 г. до н. э. Израиль был завоёван Ассирией, в 586 г. до н. э. Иудею вместе с Израилем покорило Нововавилонское царство. Еврейский народ одновременно утратил и свою государственность, и национальную независимость.

После этого иудеи последовательно был подданными Ахеменидов, Александра Македонского, Птолемеевского Египта. Несмотря на это, они сохранили свою этническую и религиозную самобытность. Птолемеи не покушались на их «национальные» устои и старались не ущемлять их этническое и религиозное самосознание, поэтому евреи терпимо и лояльно относились к их власти[710].

Однако в 195 г. до н. э. Антиох III отвоевал Палестину у