Вскоре Сунь Ятсен вновь получил хорошие вести – на этот раз из Пекина: 23 октября 1924 года в результате государственного переворота был свергнут президент Цао Кунь, дискредитировавший себя в том числе подкупом на выборах. Переворот возглавил Фэн Юйсян, прозванный «христианским генералом»: он прославился массовым крещением своих солдат, во время которого их поливали водой из пожарного шланга. Так же, как и Сунь Ятсен, Фэн Юйсян получал крупные поставки советского оружия. Он пригласил Сунь Ятсена в Пекин и предложил ему «возглавить страну»[225]. Мечта, к которой все эти годы стремился Сунь Ятсен, казалось, была совсем близко. Он без колебаний ответил, что уже едет.

Правила устанавливал Бородин, московский советник. Перед отъездом из Кантона Сунь Ятсен должен был опубликовать манифест с призывом «Долой империалистов!» (то есть западные державы) и публично осуждать Запад повсюду, а не только в столице. Сунь Ятсен отправлялся в Пекин как ставленник Москвы.

Сунь Ятсен исполнил требование и опубликовал манифест. Тринадцатого ноября он в сопровождении Бородина покинул Кантон, 17 ноября они прибыли в Шанхай. Оттуда менее чем за двое суток можно было добраться поездом до Тяньцзиня – крупного порта и делового центра Северного Китая, расположенного в непосредственной близости от Пекина. Через считаные дни мечта Сунь Ятсена могла сбыться. Однако он взял паузу, сделал крюк и на тринадцать дней уехал в Японию.

Сунь Ятсен заранее все продумал. Бородин убедился, что его подопечный твердо придерживается «антиимпериалистической» риторики. Сунь Ятсен исключительно резко высказывался против Запада, особенно в Шанхае, громко обещая упразднить сеттльменты сразу же после прихода к власти (несмотря на то, что всякий раз по прибытии в Шанхай он прятался в сеттльментах, где его защищали западные законы). Люди встречали Сунь Ятсена митингами, скандировали антизападные лозунги. Было очевидно, что Сунь Ятсен наживает врагов в лице всех западных держав и связывает себя прочными узами только с Советской Россией.

Призрак коммунизма пугал народные массы и большинство членов Гоминьдана. Оставаясь московским протеже, Сунь Ятсен наверняка встретил бы неприятие как в рядах однопартийцев и общественности, так и среди иностранцев. Он понимал, что, находясь под влиянием Бородина, вряд ли сумеет занять президентский пост (как бы ни продвигал его «христианский генерал» Фэн Юйсян). И даже если он займет кресло президента, то не задержится на этом посту надолго. Однако действовать вопреки распоряжениям Бородина Сунь Ятсен не мог. Он был всецело обязан советским коммунистам, поскольку они финансировали его, вооружали его армию и готовили для него офицерские кадры. Единственный выход – найти другого могущественного покровителя. И Сунь Ятсен мысленно вновь обратился к Японии.

Бородин был опытным политиком и видел Сунь Ятсена насквозь. Он проинформировал Кремль о том, что мог бы запретить революционеру ехать в Японию[226]. Тем не менее Бородин отпустил его, поскольку был убежден, что тот слишком прочно связан обязательствами с Советской Россией и не сможет ничего добиться от Японии. По мнению Бородина, эта поездка должна была положить конец иллюзиям Сунь Ятсена и укрепить его отношения с Москвой. И действительно, когда Сунь Ятсен выразил желание посетить Токио и встретиться с официальными лицами, японское правительство ответило отказом[227]. Один из высокопоставленных японских дипломатов сообщил представителю Сунь Ятсена, что Япония поможет последнему только при условии разрыва с советскими коммунистами. Сунь Ятсен вернулся из Японии ни с чем. Он выглядел подавленным и «крайне неохотно говорил о своей поездке», о чем Бородин и доложил в Москву.

Сунь Ятсен сошел на берег в Тяньцзине и поселился в местном сеттльменте, который выглядел как европейский город и патрулировался сикхами, выходцами из Британской Индии. После переворота, устроенного «христианским генералом» Фэн Юйсяном, прошло уже более сорока дней. Фэн Юйсян продемонстрировал свою неспособность управлять ситуацией и был оттеснен на второй план влиятельным бывшим премьер-министром Дуань Цижуем, который во время Первой мировой войны отверг щедрую взятку Германии и добился объединения Китая со странами Антанты. Дуань Цижуй сформировал переходное правительство. Бородин отметил, что это известие очень огорчило Сунь Ятсена[228]. Дуань Цижуем многие восхищались, он пользовался уважением людей из самых разных слоев общества. Среди его почитателей был и свояк Сунь Ятсена Кун Сянси, супруг старшей из сестер Сун. Кун Сянси считал, что это «порядочный человек», который «делает все возможное»[229] для страны. Дуань Цижуй и другие ключевые фигуры по-прежнему с благоговением относились к Сунь Ятсену, не забывая его заслуг как основателя республики. Его несколько раз приглашали в Пекин на объединенный съезд для избрания нового правительства. У Сунь Ятсена еще оставалась надежда занять президентское кресло.

Вместе с тем Сунь Ятсен понимал, что перед ним стоит непреодолимое препятствие. Чтобы заручиться поддержкой влиятельных лиц и широкой общественности, а также западных союзников Китая, он должен был отдалиться от Москвы. Однако именно это было для него невыполнимо. Москва, фактически контролировавшая армию Сунь Ятсена и около тысячи агентов в Кантоне, опиравшаяся на Бородина и его помощников в ближайшем окружении Сунь Ятсена, по словам самого Бородина, полностью держала в своей власти «Старика Суня»[230].

Сунь Ятсен прибыл в Тяньцзинь 4 декабря 1924 года и сразу же провел долгожданное совещание с одним из ключевых игроков. Этим человеком был Чжан Цзолинь, авторитарный лидер из Маньчжурии, которого прозвали «старый маршал». Свой путь он начал рядовым солдатом, потом стал бандитом, а позже занял пост военачальника в огромном и привлекательном для многих регионе[231]. Чжан Цзолинь, солидный, представительный мужчина, был проницательным и расчетливым человеком, но вместе с тем имел творческий склад ума (например, он поручил специалистам разработать для себя политическую идеологию). В Маньчжурии он добился ошеломляющих успехов[232] и теперь решал, кто займет ведущие посты в руководстве Китая. Чжан Цзолинь заявил Сунь Ятсену, что поддержит его только в случае разрыва с Москвой[233]. Удар был так силен, что Сунь Ятсен почувствовал себя очень плохо. У него началась сильная рвота, он корчился от боли в области печени и потел так обильно, что два огромных полотенца промокли насквозь. К утру боль не утихла, и ему пришлось пропустить запланированный приветственный митинг, которого он с таким нетерпением ждал[234]. Врачебное обследование (о его результатах Бородин сообщил в Москву) показало, что Сунь Ятсен страдает тяжелым заболеванием печени. Известие о его болезни получило огласку, и многие подумали, что его дни сочтены.