– Да неужели? – резко переспросила Хонор. – На суде над Уильямсом об этом не говорили.

– Грейсонские обвинители об этом не знали, миледи, да Ю ни в чем и не обвиняли. В отличие от Тейсмана, он не был свидетелем событий, поэтому его не вызывали с показаниями, а на «Вороне» об этом знал только Уильямс. Думаете, он сказал бы хоть словечко, чтобы улучшить наше мнение об этом предателе Ю? – фыркнула Мерседес.

– Тогда откуда ты знаешь? Он сам тебе об этом рассказал?

В голосе Хонор слышалось несвойственное ей раздражение, и Мерседес посмотрела на нее с удивлением.

– Нет, мэм. Первое, что мы постарались заполучить после высадки, это масадские архивы и документы хевенитского посольства. Хевенитские секретные документы мы захватить не успели, но масадские собрали почти все, а Меч Саймондс сохранил копию «возмутительного» протеста капитана Ю.

– Понятно.

Хонор отвернулась и покраснела: ей хотелось, чтобы Ю сам рассказал Мерседес о существовании этого протеста. Ей хотелось верить, что он его выдумал в защиту личных интересов. Она покраснела еще сильнее, осознав, что ей хотелось хоть в чем-то обвинить нового капитана своего флагмана. Сидевший на крыше капсулы Нимиц резко повернулся к ней. Она почувствовала, что он упрекает ее за самобичевание, но на этот раз он был не прав.

– Понятно, – сказала она уже спокойнее и снова посмотрела на собеседницу. – Так ты не против того, чтобы служить с ним?

– Нет, – твердо сказала Мерседес. – Он сейчас в чертовски сложном положении, мэм, я бы на такое не решилась. Знаете, он ведь мог бы вернуться на Мантикору после того, как закончил работать с Бюро кораблестроения. Он сам решил здесь остаться. Гранд-адмирал Мэтьюс рад был его получить. Ю вполне заслужил свою репутацию, но он не может не знать, что многие офицеры на Грейсоне только и ждут, когда он допустит ошибку.

– Я знаю, – тихо сказала Хонор, почувствовав со стыдом, что и сама хотела того же. Она слегка постучала пальцами по подлокотнику, потом пожала плечами. – Ну что ж, если вы им довольны, начальник штаба, мне придется, по крайней мере, сохранять непредвзятость.

Мерседес молча кивнула, принимая высказанное мнение, а Хонор усмехнулась. Мерседес всегда была спокойна и тактична.

– Ладно, тогда хватит про капитана Ю. Сейчас я вызову Мака, пусть принесет мне какао, а тебе кофе, и ты мне расскажешь про остальной штаб.

– … таким образом граф Белой Гавани все еще угрожает хевенитам в системах Найтингейла и звезды Тревора, миледи, но не похоже, что они сдадутся в ближайшее время.

Лейтенант-коммандер Пакстон сделал паузу и нажал кнопку, заставив изображение на своем дисплее застыть. Он посмотрел на собравшихся за столом, словно приглашая задавать ему вопросы, но Хонор только кивнула. Доклад Пакстона о положении на фронте был настолько полон, насколько можно было ожидать от человека с его репутацией.

– Спасибо, коммандер, – сказала она. – Честно говоря, меня сейчас больше волнует местная ситуация. Что вы можете сказать нам про основные силы нашего флота?

Было странно называть так не мантикорское подразделение, но одиннадцать супердредноутов вполне заслуживали этого наименования.

– По всем признакам, миледи, скоро произойдут крупные изменения. Думаю, что коммандер Бэгвелл, – Пакстон обменялся взглядами с начальником оперативного отдела, – лучше разбирается в деталях, но лично я считаю, что монти…

Он оборвал фразу и густо покраснел, что явно было для него непривычно. Хонор прикрыла лицо ладонью, но у Нимица не было причин сдерживаться. В тишине его громкий мяв прозвучал на редкость насмешливо, и Пакстон покраснел еще сильнее.

– Извините, миледи, я хотел сказать «мантикорцы».

– Нет, коммандер, вы хотели сказать именно «монти». – Она опустила руку, позволив ему увидеть свою улыбку. – Знаете, я уже слышала это прозвище. Пока вы не добавляете никаких ругательных эпитетов, я на вас не обижаюсь.

– Я… – Пакстон помедлил, потом усмехнулся и вскинул руки вверх. – Пощады, миледи. Я сдаюсь. – Хонор широко улыбнулась в ответ, и лейтенант-коммандер встряхнулся. – Так или иначе, очевидно, что мантикорцы выведут оставшиеся корабли из системы Ельцина в течение следующих нескольких недель. Фред?

Он вопросительно взглянул на начальника оперотдела, и тот подтвердил.

– Официально об этом пока не объявлено, миледи, – сказал он, – но мы получили предупреждение из командного центра. Адмирал Суарез официально сообщил гранд-адмиралу Мэтьюсу, что Адмиралтейство Мантикоры планирует изменения в размещении войск. Учитывая положение на фронтах, командный центр считает, что они резко сократят свое присутствие в Ельцине, поскольку мы теперь можем сами о себе позаботиться. Но мантикорскому флоту принадлежит больше половины находящихся сейчас в нашей системе кораблей, так что… вы понимаете.

Хонор приподняла бровь, но Бэгвелл быстро покачал головой.

– Командный центр вовсе не жалуется, миледи. Если Альянс хочет продолжать наращивать наступление, им следует откуда-то приводить на фронт подкрепления, а наши корабли как раз кстати. С учетом обстоятельств они и так дали нам достаточно времени для переподготовки, Вторая эскадра уже готова к бою. Но тем не менее нашей обороне придется рассчитывать только на собственные силы. Центр хочет, чтобы наша эскадра была готова к операциям не позже… – он заглянул в планшет, – шестого марта.

– М-мм.

Хонор потерла висок, пытаясь пересчитать дату. Как и другие заселенные планеты, Грейсон имел собственный календарь, но здесь его, в отличие от остальных планет, использовали только для определения времени года. А события датировали не с первой высадки колонистов, как принято в других системах. С необычным даже для грейсонцев упрямством они цеплялись в официальных датах за древний григорианский календарь Старой Земли, который никак не подходил даже к продолжительности суток, не говоря уже о длине года. Хуже того, они сохранили датировку христианской эры, и, чтобы уж окончательно все запутать, в написании даты использовали обозначение A. D. – Anno Domini[5], тогда как для всего остального мира эти буквы означали Ante Diaspora – После Расселения. Все это могло окончательно свести с ума любого несчастного новичка, и Хонор почему-то никак не могла запомнить, 3919 сейчас год или 3920, несмотря на уйму документов, которые ей приходилось подписывать. Хорошо хоть, они использовали сутки Старой Земли и на военных кораблях, так что не пришлось перестраиваться под новые единицы измерения. Осталось только вспомнить, сколько дней в каждом месяце.

Она припомнила глупый стишок, которому научил ее Говард Клинкскейлс, чтобы затвердить количество дней в месяцах, и нахмурилась. Февраль был самым коротким, так что до шестого марта осталось всего сорок дней. Хмурясь все сильнее, она проверила подсчеты, надеясь, что ошиблась. Но она не ошиблась, поняла Хонор и взглянула на Бэгвелла и Мерседес Брайэм.