Пока размышлял, разговор двух солдат продолжался. Судачили мужички, как всегда, обо всем сразу и ни о чем толком.

–Слыхал тут, двое новеньких, что третьего дня прибыли, балакали о пополнении за рекой. Говорят, людей-то нет совсем. Помнишь, нас сюда ротами переправляли, раз, и батальон на берегу. А теперь едва роту собирают и сразу сюда. Надолго ли этой роты хватит? Беда, Федя, совсем немец людишек в стране повыбивал…

–Я думаю, Жора, не все так просто. Ты забыл, нас ведь сюда тоже издалека привезли, я аж с Калининского фронта приехал. А ведь и на севере наши бьются, немец-то везде, не только у нас тут, в Сталинграде сидит, его везде полно. Помнишь, чего комбат вчера говорил? От нашей роты, которая всего две недели тут, осталось двадцать шесть бойцов, а если везде так?

–Я и говорю, совсем беда…

–Дяденьки солдаты…– Ну, а как я еще мог появиться перед этими уставшими воинами, чтобы не вызвать к себе злобу? Правильно, нужно казаться тем, кем я, в сущности, и являюсь, то есть мальчишкой.– Дайте что-нибудь поесть, а то сил уже нет.

Сидел я под стеной дома, возле входа в подъезд, а разговор солдат доносился из самого подъезда. Выходить к ним я пока не спешил, напугаю, сразу прибьют. Послышался легкий шорох, лязгнуло что-то из оружия, а я все не вылезал.

–Кто здесь? А ну, покажись!– потребовали из подъезда. Голос, на удивление, настороженный и приглушенный.

–Я Захар, не стреляйте, дяденьки солдаты,– я медленно выполз из-за угла на четвереньках и увидел направленную на меня винтовку и, блин, ствол ручника. Руки я держал на виду, но, думаю, если бы бойцы захотели, шлепнули бы меня без раздумий.

–Ты гля, Жора, мальчуган! Ты откуда здесь, один?– Боец с винтовкой был невысок, может, на голову меня повыше, не больше. Копоть и грязь на лице не могли скрыть сильного загара, наверное, где-то на югах жил, видно, что загар у него вечный.

–Никого у меня больше нет, дяденьки, один я остался. Дайте корку хлеба, сил нет,– жалобно проговорил я.

–Залезай сюда, осторожнее давай, тут мешки лежат, вот так.– Мне помогли перебраться через бруствер из мешков, и я подвергся осмотру со всех сторон.

–Спасибо,– принимая сухарь, сую его в рот. Горечь табака вышибает слезы из глаз.

–Федька, ты опять сухари вместе с табаком держишь? Смотри, парнишку скрутило как!– отругал товарища наблюдательный дядя Жора.– Выплюнь, малец, я тебе своих сейчас дам.

С этими словами мне сунули в руки кучку сухарей. Вот же наши, советские люди, доверчивы и добры, даже на войне. Был бы я врагом, сейчас оба лежали бы уже и остывали, ведь я по ним вижу, даже дернуться не успели бы, эх, простая русская душа… И как мне теперь попросить их отвести меня к командиру? Они же меня как сынишку приняли, дядьки-то взрослые, лет по сорок обоим. Сколько из той жизни помню, повидал я людей разных национальностей, но только вот такие, воспитанные в Союзе, то есть наши, советские люди, могут быть такими человечными. Ведь они злые сейчас, как черти, а вот приняли, накормили и забыли на хрен про всю службу и войну.

–Откуда ты здесь?– вновь задал вопрос один из солдат.

Глаза попривыкли, и я смог разглядеть их получше. Грязные, уставшие, все же война – дело молодых, прав был Цой. Тот, что звался Жорой, чернявый и рослый, второй был ниже ростом, но тоже не тощий. Вообще, в этих ватниках и огромных шинелях все тут выглядят больше, чем есть на самом деле. Помню, всегда поражался размерам солдат на архивных фото, а когда в армии увидел полную экипировку, вопросы отпали сами собой.

–От немцев я, поймали в подвале за железкой, прятался там. Вчера наши стреляли из пушек, немцы забегали, уж слишком близко попадали, вот я и утек.

–Били?

–Да не, просто я немножко раненный, вот и смогли меня поймать. Ночью во сне стонал, наверное, ну и попался.

–Куда раненный, кто тебя?– заволновались мужики.

Господи, вот это отношение к детям! Да они бы сейчас меня на тот берег на себе перетащили бы, если б попросил, были же люди…

–Да в спину что-то стукнуло, я упал, больно было. Не знаю, что случилось, очнулся, а вокруг немцы, но не убили, даже перевязали.

–Ты смотри, не все у них суки, Федя, не добили пацана. Ты сейчас куда топал-то?

–Так к вам. Я много о фрицах знаю, могу показать, как лучше к ним подобраться.

–Жора, я к командиру схожу, пусть поговорит с мальцом, вдруг и правда чего-то знает!– Федор тут же побежал куда-то в глубь дома, а оставшийся Жора пристально смотрел на меня, жующего сухари.

–У них вот там,– я неопределенно указал в сторону западной части города,– танки стоят, но они на ремонте, целых немного. Это за железкой, недалеко, а вот возле самой дороги есть такие, без башни которые, те целые.

–Самоходки?– Я кивнул.– Много?

–Штук шесть видел, немцы их прячут, но я разглядел. Дальше еще есть, сколько не знаю точно, но не меньше, наверное. А в ямах больших, куда бомбы падали, у них солдаты сидят с толстыми трубами. Трубы вверх торчат, чего это такое, не знаю.– Да, прикинулся мальцом, минометы трубами обозвал. Что поделаешь?

–Кто тут у нас?– раздался незнакомый голос, и в помещении появился еще один военный. Бинокль на груди, каска на голове, автомат в руках, кажется таким же бойцом, как и остальные, но голос командирский. Лицо чисто выбрито, аж блестит, на вид командиру лет тридцать, воротника не вижу, фуфайка застегнута под самое горло. Бывалый, заметно, взгляд цепкий, карие глаза смотрят, как два ствола.

–Здравствуйте, я Захар,– представился я, вставая.

–Сиди. От немцев пришел? Где ты пробирался, точно можешь сказать?

–Конечно, только там у них эти сидят, с биноклями, как у вас,– предупредил я.

–Наблюдатели? Суки, тут кругом их глаза и уши. Парень, а ты случайно не лазил вот там, напротив?– и командир указал в сторону госбанка. В яблочко.

–Был и там,– кивнул я.– Я много где был, не первый месяц тут живу. Кушать что-то надо, вот и искал, у германцев много еды, но это там, в Заполотновском районе. Тут, в домах, мало еды, воды тоже почти нет.

–Там можно пробраться к дому?– командир уже завелся.

–Очень сложно. Я к ним залез, хотел поесть украсть, там ров такой…

–Траншея?

–Ну да, подкоп целый, они через него и ходят.

–С какой стороны, с восточной?– увидев мой удивленный взгляд, командир тут же исправился:– С берега?

–Берег, это восток, да?– Как же мне тяжело сдерживаться и не называть вещи своими именами, надо казаться проще, чем есть; выходит, но с большим трудом.– Тогда с юга, получается.

–Плохо, там все под прицелом из высоток, не пройти,– резюмировал командир.

–Товарищ лейтенант, может, в полк передать, придумают чего?– это боец Жора.

–Передать-то передадим, да толку-то?